Третий штурм Севастополя 7 июня - 4 июля 1942 года Этот штурм Севастополя был особенно ожесточенным. Озверевшие нацисты делали все, чтобы овладеть черноморской твердыней. Только на батарею Александера было брошено несколько полков пехоты, не считая саперной роты,

Глава одиннадцатая. ПОСЛЕДНИЙ ШТУРМ Красный кумачовый транспарант висел над сценой, белые аккуратные буквы на нем гласили: «Привет снайперам - стахановцам фронта!»Под транспарантом на сцене за столом сидели важные персоны: командующий Черноморским флотом вице-адмирал

Март 1977 года Образцова улетела петь «Самсона и Далилу» в «Метрополитен-опера». Перед отъездом мы виделись пять минут. Худая, бледная, она сидела в кресле, накинув на плечи оренбургский платок. Сказала: «Даже дышать больно».Незадолго перед тем она пела в «Аиде» в

Захват Комсомольского боевиками

4 марта одна из попыток прорыва из Аргунского ущелья была предпринята отрядом полевого командира Руслана Гелаева , блокированного в районах Дачу-Борзой и Улус-Керт . Боевики использовали тактику просачивания мелкими группами, в том числе и по руслу реки Гойтан, по пояс в воде. В результате значительной части бандгрупп удалось миновать боевые порядки 503-го полка и прорваться к селу Комсомольское . Конечной целью Гелаева было объединение в своём родном селении Комсомольское разрозненных бандгрупп и захват райцентра Урус-Мартан .

Около четырёх часов утра 5 марта Гелаев повёл на штурм Комсомольского крупную группировку численностью в сотни человек. Одна группа боевиков, сбив стоящий на лесистом склоне ущелья гранатомётный взвод, сразу пошла на село. Вторая группа атаковала мотострелковый взвод, занимавший другую высоту над ущельем. Боевики применили обычную для них тактику при штурме опорного пункта - более сотни боевиков вели беспрерывный огонь по позициям федеральных сил, не давая поднять головы, а штурмовая группа численностью в 50 человек под прикрытием огня забиралась в гору .

Вспоминает командир 503-го мотострелкового полка Герой России подполковник Сергей Стволов :

«С октября, как нас ввели в Чечню, у меня было тридцать пять человек потерь, а ещё тридцать два солдата я потерял в Комсомольском. В самом начале „чехи“ прорвали десантников и в упор расстреляли мой взвод гранатомётчиков. А потом я потерял два танковых экипажа. Волосы до сих пор дыбом стоят… Мы стояли сверху, в предгорье, пытались не пустить подкрепление „духов“ в село. Сначала я один экипаж послал на подмогу, его подожгли, второй пошёл - тоже сгорел, как свечка. Ребята огонь на себя вызвали. И всё… В прошлую войну они менее злые были, что ли, а сейчас пёрли волнами, как в психическую атаку шли! Мы их прямой наводкой лупим, а они идут и идут. Когда отбились с трудом, сто пятьдесят их трупов нашли».

По словам зам. командующего Объединённой группировкой войск по спецоперациям генерала Григория Фоменко: «Такого мощного прорыва не ожидал никто. Да и перекрыть все предгорье, взявшись за руки, у нас возможности не было.»

Бой танка № 812 лейтенанта Луценко

Шедшие на подмогу мотострелкам разведгруппа и танк 503-го мотострелкового полка с бортовым номером № 812 попали в засаду. Танк, в котором находился командир танкового взвода л-нт Луценко , был подбит из РПГ-7 и потерял ход, а разведгруппа, потеряв ранеными 5 человек, была вынуждена отойти назад. В течение четырёх часов экипаж подбитого танка отстреливался от боевиков. Несмотря на заградительный миномётный огонь федеральных сил боевики продолжали обстреливать танк из гранатомётов и стрелкового оружия, тщетно пытаясь склонить экипаж к сдаче. Отправленные на помощь экипажу танка № 812 ещё один Т-72 и разведгруппа также попали в засаду. Второй танк подорвался на фугасе, а разведчики, вступив в бой с превосходящими силами противника, так и не смогли пробиться к подбитому танку . На исходе дня к танку № 812 наконец смогли пробиться мотострелки 503-го полка, однако было уже поздно. Когда у танка закончился боекомплект, командир танкового взвода лейтенант Александр Луценко вызвал на себя огонь артиллерии. Однако, несмотря на это, боевики всё же сумели подобраться к танку, подорвать и открыть люки. Лейтенанту Александру Луценко боевики отрезали голову, также был зверски убит наводчик-оператор танкового орудия. Механика-водителя чеченцы увели с собой в плен. За мужество и героизм в борьбе с террористическими формированиями в Северо-Кавказском регионе, Указом Президента Российской Федерации от 14 октября 2000 года гвардии лейтенанту Луценко Александру Алексеевичу присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно) .

Блокирование Комсомольского федеральными силами

Сразу же по получению информации о прорыве и захвате села, был отдан приказ о блокировании Комсомольского силами частей и подразделений Министерства обороны и внутренних войск. Днём 5 марта, чтобы блокировать боевиков в Комсомольском, к селу отовсюду стали стягивать войска. Село оказалось в плотном кольце федеральных сил . Окружение уплотнялось и последующие двое суток. Село стали спешно покидать местные жители . Лагерь беженцев расположился в 200 метрах за селом.

Попытка зачистки села 6 марта

Утром 6 марта подразделения отрядов специального назначения (отряд спецназа Министерства юстиции «Тайфун»; отряд спецназа ВВ МВД «Росич» ; отряд СОБР Центрально-Чернозёмного РУБОП МВД ) вошли в село, чтобы провести зачистку села от бандформирований. Этот «поход» оказался разведкой боем . Почти сразу же спецназовцы попали под шквальный огонь и вынуждены были отойти на западную окраину населённого пункта . Результатом недооценки противника стал восьмичасовой бой в окружении и гибель 11 бойцов отряда «Росич» , 3 курских собровцев: майора милиции Ладыгина Олега Вячеславовича, старшего лейтенанта милиции Алябьева Александра Алексеевича, лейтенанта милиции Тимашкова Владимира Юрьевича и лейтенанта воронежского СОБР Белова (посмертно награждён орденом Мужества).

Отряд СОБР Центрально-Чернозёмного РУБОП-УБОП МВД и отряд спецназа «Росич» лейтенанта Джафяса Яфарова продвинулись на два квартала вглубь Комсомольского и захватили укреплённый дом на перекрёстке улиц, превращённый в опорный пункт. Действия спецназовцев позволили двигающимся за ними частям закрепиться в селе. Однако сами спецназовцы оказались отрезаны огнём от основных сил. Несколько часов бойцы вели неравный оборонительный бой. Лейтенант Яфаров лично уничтожил несколько боевиков, вынес из-под огня раненого гранатомётчика. Получил контузию и множественные ранения, но остался в строю. Когда стали кончаться боеприпасы, группа пошла на прорыв к своим, но попала под шквальный огонь с нескольких направлений и вся погибла на улицах села, полностью выполнив свой воинский долг. Лейтенант Яфаров за мгновение до смерти уничтожил огневую точку врага и попытался вынести раненного бойца, но был убит выстрелом снайпера в голову. Лейтенанту Джафясу Яфарову за этот бой было посмертно присвоено звание Героя России .

Вспоминает командир отряда спецназа Минюста «Тайфун» Герой России полковник А. Н. Махотин :

«Пятого марта на другом берегу Гойты бойцы СОБРа из Центрально-Черноземного региона вступили в бой и понесли первые потери. Были у них и погибшие. В тот день и нас в первый раз обстреляли, и мы получили приказ отходить. Шестого марта у соседей справа снова появились потери. Сложилась такая обстановка, что они даже не всех своих погибших смогли забрать. В первой половине дня шестого марта мы провели небольшую операцию не в селе, а в лагере жителей. После этого прорвались мы к мечети. Она стояла в самом центре Комсомольского. Переехали на другую сторону, остановились на перекрёстке… И тут неожиданно пошёл нарастающий гул стрельбы!.. Огонь пока неприцельный, пули над головами пролетают. Стрельба стремительно приближается. А на другой стороне реки война уже идёт вовсю: боевики пошли в атаку. С нашего берега нам на помощь выслали два бэтээра с пятьюдесятью бойцами по той же дороге, по которой мы входили. Но до нас они не смогли дойти. У одной машины „духовский“ снайпер механика-водителя застрелил, а на второй - командира снял. Я своему полковнику, Георгичу, как я его называл, говорю: „Всё, не надо больше никого посылать. Будем выходить сами“. Боевиков оказалось явно не тридцать человек, как первоначально говорили генералы. Поэтому теперь уже, принимая во внимание большие потери, руководство операции решало вопрос, что вообще делать дальше. По селу начала работать авиация.»

Стало ясно, что обычной «зачисткой» здесь не обойтись. Необходима крупномасштабная операция.

Штурм Комсомольского

Силы сторон

7 марта началась операция по освобождению Комсомольского от бандформирований. Осуществлять общее руководство проведением операции командующий федеральной группировкой Г. Трошев поручил командующему группировкой «Запад» генерал-майору В. Герасимову. Непосредственно руководил операцией заместитель Трошева по внутренним войскам генерал-полковник М. Лабунец . На этот момент большинство мирных жителей покинули село. В Комсомольском остались лишь сторонники Гелаева из числа мирных жителей, решивших поддержать своего «знаменитого» односельчанина .

На момент начала штурма федеральное командование ещё не имело полной информации ни о положении дел в населённом пункте, ни о численности бандгрупп. Так, по первоначальной информации вместе с Гелаевым в село вошли не более 30 человек. Затем эта цифра возросла до 150 и оказалась далеко не окончательной. Это и определило дальнейший ход событий. Для ведения боевых действий непосредственно в населённом пункте были привлечены подразделения Министерства обороны, внутренних войск, МВД, а также отряд специального назначения Министерства юстиции «Тайфун». Общая численность федеральной группировки, задействованной в штурме Комсомольского, на 7 марта составила 816 человек. В то же время, как выяснилось впоследствии, федеральным силам противостояло более тысячи хорошо вооружённых, обученных и готовых стоять до последнего боевиков .

Первые попытки штурма

Штурм начался рано утром 7 марта. В 5:30 федеральные силы нанесли комбинированный огневой удар по селу с применением авиации и артиллерии. В 6:30 против боевиков начато применение тяжёлых огнемётных систем «Буратино» . В 7:52 подразделения федеральных сил пошли на штурм села. Начались боестолкновения на всех участках .

8 марта против боевиков были брошены подразделения спецназа и МВД при поддержке артиллерии (ТОС «Буратино» и УР-77). На двухкилометровом фронте против засевших в селе боевиков наступали: отряд ВВ МВД из Нижнего Тагила и сводный отряд СОБР Центрально-Чернозёмного РУБОП (св. 100 бойцов, 4 танка); отряд спецназа «Тайфун» (70 чел., 2 танка); разведотряд 33-й бригады ВВ МВД (св. 100 чел., 2 танка); 15 сотрудников патрульно-постовой службы (ППС) - всего около 300 человек с 8 танками (как предполагало командование на тот момент, численность боевиков в селении не превышала 150 чел.) . Как и предыдущие попытки установить контроль над селом, штурм 8 марта заканчивается неудачей.

Как описывает попытку штурма 8 марта командир спецназа «Тайфун» полковник Махотин :

«Доходим до первого уровня домов. Тут у нас начались потери. Погиб боец Ширяев. Его просто разорвало. Идём дальше. У кладбища река расширяется, соседи уходят в сторону, и фланг у нас остаётся открытым. Как раз в этом месте была небольшая высота, которую нам никак не обойти. Выходим на неё двумя группами. И тут началось… События разворачивались стремительно: прицельное попадание в нашего пулемётчика Володю Широкова. Он погибает. Тут же убивают нашего снайпера Сергея Новикова. Коля Евтух пытается вытащить Володю, и тут „духовский“ снайпер бьёт Коле в поясницу: у него перебит позвоночник. Ранили другого нашего снайпера. Раненых мы вытаскиваем, начинаем перевязывать. Олег Губанов пытается Широкова вытащить - опять взрыв, и Олег на меня летит сверху головой вниз. Стреляют со всех сторон!.. Опять попадание в Широкова - он горит! Нам никак не зацепиться… Отходим метров на пятьдесят, забрав троих раненых и одного погибшего. Широков остаётся лежать на высоте… На правом фланге тоже заруба идет. Докладываем о потерях. Генералитет дает всем команду отходить - по селу будет работать авиация.»

9 и 10 марта подразделения федеральных сил вновь пытались войти в село, но снова были встречены плотным огнём боевиков и, понеся потери, были вынуждены отойти на исходные позиции. 9 марта поступили доклады, что в расположенных в ущелье окраинных домах Комсомольского замечено движение. Группа обезумевших от бомбардировок или не желающих испытывать судьбу боевиков перебралась в крайние дома, чтобы с наступлением темноты попытаться прорваться в горы. К указанному месту были отправлены два танка и «Шилка », уничтожившие эту группу боевиков. Вечером в обратном направлении - с гор в село - попыталась прорваться более крупная банда. Заметив на скатах соседней горы вооружённых людей, танкисты открыли огонь. Дальность была около 2 километров. Через полчаса с КП, где работали «рэбовцы», сообщили, что по данным радиоперехвата уничтожен проводник с передовой группой. Лишившись проводника, бандиты сообщили «Ангелу» (позывной Гелаева), что в село не пойдут . В боях 9 марта федеральными силами были захвачены 11 наёмников - китайцы, арабы, иранцы . 10 марта в бою погиб начальник разведки 33-й бригады ВВ МВД майор Афанасюк.

Полковник Махотин: "В этот день большие потери были у всех. Артиллерийской поддержки никакой, танки практически без боекомплекта. На танках боекомплект - семь-восемь снарядов. Идём в атаку с автоматами да пулемётами без артподготовки. Поэтому одиннадцатого и двенадцатого марта руководители операции снова взяли тайм-аут. "

Перегруппировка и усиление федеральных сил

9 марта командование федеральных войск в Чечне объявило, что армия и внутренние войска «установили полный контроль над Аргунским ущельем, начиная от села Комсомольское и вплоть до грузинской границы». Тем не менее на 12 марта бои продолжались как за селение Комсомольское Урус-Мартановского района (у входа в Аргунское ущелье), так и у населённых пунктов Улус-Керт и Сельментаузен. Несмотря на значительные потери, Гелаев принял решение держать оборону до конца .

10 марта, подразделения силовых структур, участвовавшие в боях, отводятся для отдыха и укомплектовки боеприпасами. Их сменяют на передовой вновь прибывшие подразделения, в том числе части ВДВ (1 батальон 56 десантно-штурмового полка), Уссурийская бригада спецназа ГРУ, 2-я бригада спецназа ГРУ, сводный отряд подмосковного ОМОНа, группа «Альфа»(снайпера) , отряд новосибирского спецназа «Ермак» , отряд спецназа УИН Минюста из Ижевска , 19-й отряд спецназа ВВ «Ермак» .

11 марта поддерживаемые армейской артиллерией, танками и вертолётами части внутренних войск продвинулись в глубь Комсомольского. В плен сдались два китайца-наёмника, заявившие, что «приехали поработать в Чечню поварами - приобщиться к кавказской кухне ». Все это время командование федеральных сил чуть ли не ежедневно заверяло прессу, что село будет взято в ближайшие дни, а то и часы, что основные силы уже истреблены и в огневом котле остались какие-то десятки бандитов. А потом вдруг оказывалось, что их в селении уже сотни и они пытаются контратаковать .

Инцидент с удмуртским спецназом

На совещание, созванное прибывшим под Комсомольское командующим федеральной группировкой генерал-полковником А. Барановым , был вызван для доклада командир отряда удмуртского спецназа УИН Ильфат Закиров. Во время доклада ст. лейтенант Ильфат Закиров был обвинён генералом Барановым в трусости, что в итоге привело к гибели ст. лейтенанта Закирова и его заместителя. Вот как этот эпизод описывается со слов генерала Баранова в книге генерала Трошева «Моя война…» : Генерал Баранов после докладов руководителей операции произвёл визуальный осмотр театра боевых действий через приборы наблюдения, в результате чего «увидел совсем иную картину: отряд специального назначения готовился к ночлегу, вытряхивая пыль из спальных мешков» . По приказу генерала Баранова на командный пункт был вызван командир отряда спецназа: «Бравый старший лейтенант бодро доложил: „За сегодняшний день взяли семь домов, подавили 22 огневые точки!“ Перепроверили - оказалось, что врал старший лейтенант без зазрения совести. Пришлось Баранову брать командование отрядом на себя: „ Значит так, старший лейтенант. Завтра задачу получите лично от меня. Не выполните - пойдете под суд!..“"

Этот же эпизод иначе описывается другим свидетелем, командиром спецназа „Тайфун“ полковником Махотиным . Всего за день до совещания удмуртский спецназ из Ижевска сменил на боевых позициях бойцов „Тайфуна“. Ст. лейтенант Закиров доложил обстановку в зоне своей ответственности. Махотин: » Перед совещанием я ему (Закирову) рассказал, что у нас происходит на позициях как оно есть - туда идти нельзя, здесь разрыв (между подразделениями) на правом фланге, отсюда боевики стреляют. А Баранов ему, не разобравшись: «Ты трус!». За Ильфата тогда вступился единственный человек, милицейский генерал Кладницкий, которого я за это лично уважаю. Он сказал примерно следующее: «Вы, товарищ командующий, неправильно ведёте себя с людьми. Нельзя так разговаривать». Я слышал, что после этого Кладницкого куда-то задвинули (в 2001 г. начальник Волго-Вятского РУБОПа генерал-лейтенант Иван Иванович Кладницкий был уволен в запас .) А Ильфат - парень восточный, для него обвинение в трусости вообще ужасно. Он, когда вернулся на позиции с этого совещания, был весь белый. Говорит отряду: «Вперёд!..». Я ему: «Ильфат, подожди, успокойся. Не лезь никуда»… Запрашиваю по рации Ильфата - не отвечает. А перед этим по рации же он мне ещё раз повторил: «Я пошёл вперёд». Выхожу к дому, куда ижевцы пошли, и вижу - стоит отряд. Спрашиваю: «Где командир?». Показывают в сторону дома. Видим - во дворе около дома лежат два тела, полностью изуродованные, одежда - в клочья. Это Ильфат со своим заместителем. Погибшие…У боевиков за домом окопы вырыты были. Ильфат со своим замом вошёл во двор, и они схватились с боевиками практически врукопашную. Нескольких боевиков Ильфат со своим замом застрелили, а оставшиеся их самих гранатами забросали. Когда генералы орали на офицеров, те по-разному реагировали на это. Кто-то, как я, например, глотал всё это. А кто-то эмоционально реагирует, как Ильфат, и погибает…"

Взятие Комсомольского федеральными войсками

Все эти дни боевики безуспешно пытались прорвать блокаду Комсомольского . Одна из таких попыток была предпринята с целью прорваться назад в Аргунское ущелье по устью реки Гойтан. Однако, к этому моменту устье оказалось уже плотно заминированным, на высотах вдоль ущелья размещено более 20 снайперов спецназа, а само ущелье было заблокировано подразделениями ВДВ . В результате ночного боя противник потерял 140 человек убитыми и лишь усугубил своё положение. Ещё одна попытка уйти из села - на стыке позиций 503-го полка и подразделения МВД - была сорвана благодаря применению оперативно-тактической ракеты «Точка-У ». Зона сплошного поражения заняла площадь порядка 300 на 150 метров. Ракетчики сработали филигранно - удар пришёлся точно по бандитам, не затронув своих .

13 марта - федеральные силы несут потери от огня снайперов . Выпущенная из села боевиками мина упала точно в открытый люк бронетранспортёра МТ-ЛБ , стоявшего за селом на горке. МТ-ЛБ сгорел, двоих солдат ранило осколками .

14 марта в ходе боя на улице Комсомольского боевиками сожжены три бронетранспортёра. Для поддержки штурмующим подразделениям в село вошли два танка Т-62 , один Т-72 и одна «Шилка». Пройдя по узкой улице и едва разминувшись с тремя горящими БТРами, танки прямой наводкой расстреляли дома, в которых засели боевики. В результате ответного огня боевиков из РПГ , один танк был повреждён, ранены двое офицеров, в том числе командир батальона .

Гелаев, осознавая всю безнадёжность ситуации, непрерывно запрашивал подкреплений. На помощь ему поспешила банда полевого командира Сейфуллы - около 300 человек, но до Комсомольского она дойти не успела. Ударом артиллерии и авиации банда была разгромлена. Сам Сейфулла получил серьёзное ранение и едва избежал плена . По утверждению газ. «Спецназ России», Гелаеву в Комсомольское на помощь должен был прийти Арби Бараев , но не сделал этого, в связи с чем Гелаев объявил его своим кровным врагом .

15 марта, как потом рассказывали коменданты Комсомольского и Алхазурово , все генералы по спутниковому телефону, как один, каждый своему начальству, докладывают: «Комсомольское взято, контролируется полностью» .

16 марта, в связи с усиливающейся угрозой прорыва боевиков, на южной окраине Комсомольского федеральными силами было поставлено управляемое минное поле .

По воспоминаниям участника событий, бойца отряда спецназа: "Мы продвинулись вдоль улицы метров на 300, засели в доме, и командир приказал нашей снайперской паре забраться на чердак, осмотреться в районе. На большой поляне над селом на юге катают танки и лупят по целям в селе, в том числе по домам на нашей улице. На наш резонный вопрос о том, знают ли танкисты, что мы здесь работаем, ответ был совсем неопределенный, типа «все под контролем»… Связались с «Лениным», а нам в ответ: «Уточните своё местоположение. По району работают „Буратино“(ТОС-1, страшная штука). Мы пытаемся дать координаты, а нас не слышат. Вот тогда комгруппы принял единственно правильное решение, ноги в руки и назад туда, откуда начинали. Только добрались до окраины, как в том месте, где сидели, сначала вспышка, потом огромное облако взрыва, „Буратино“ отработали как раз туда, где мы устроили наблюдательный пункт. А тут и СУ-25 в круг над селом встали. Связи нет. Нас то слышат, то нет…»

Зачистка Комсомольского

16 марта отряды спецназа «Тайфун» и ярославского ОМОНа в районе школы соединились с наступающими навстречу отрядами 33-й бригады ВВ МВД. Потери федеральных сил за 16 марта - три человека погибшими, пятнадцать ранеными. В этот день погибли С. Герасимов из новгородского отряда «Русичи», В. Байгатов из псковского отряда «Зубр» и А. Захаров из «Тайфуна» .

18 марта в Комсомольском новосибирский отряд спецназа «Ермак», возглавляемый подполковником Юрием Широкоступом, взял штурмом больницу, точнее, оставшийся от неё фундамент, в котором засели боевики . Утром, во время попытки взять штурмом укрепление, на отряд спецназовцев вышел отряд боевиков численностью до 150 человек, шедший на прорыв кольца окружения. Отряду спецназовцев удалось продержаться до подхода подкрепления. Группа боевиков была рассеяна огнём артиллерии . Чеченский ДОТ - бетонный подвал разрушенной больницы - был уничтожен только к концу дня совместным огнём подошедшего танка Т-72 , обстрелами из РПГ и огнемётов «Шмель» . В ходе этого боя спецназовцы 19-го отряда ВВ МВД «Ермак» потеряли только убитыми 8 человек, в том числе трёх офицеров - майоров Чеброва и Непомнящих и ст. лейтенанта Политина .

19 марта внутренние войска занимают дом за домом. Боевики, которым уже не на что надеяться - в их руках остаётся лишь два десятка домов в центре села, - тем не менее продолжали воевать по всем правилам; стараясь не обнаруживать себя, стреляли, пока не рассеялся дым от взрыва танковых выстрелов, и постоянно меняли позиции. Продвигаясь на север, группа спецназовцев новосибирского отряда ВВ МВД «Ермак» наступала низиной. Навстречу отрядам внутренних войск наступала группа пехоты. В пройденных домах бойцы федеральных подразделений находили десятки трупов боевиков .

Выход Гелаева из окружения

«- Как вы смогли выйти из Комсомольского, если войска образовали живой щит вокруг села?

Лема : - Ночью, конечно. Солдат стоит на посту, идет артобстрел. Солдат стоит и всего боится: ему жить хочется. В нашем случае солдат сидел под деревом, потому что обстрел был очень сильный. Мы шли в десяти метрах от него.

Вы уверены, что солдат вас видел? Ночь все-таки…

Лема : - Уверен, видел. Он молча передёрнул затвор, и мы тоже в ответ. Обменялись „приветствиями“ и разошлись Я понимаю это так: солдат знал, что если он выстрелит, мы его тут же убьем. А солдату эта война как таковая не нужна - ему выжить надо.»

Другое свидетельство очевидца событий - бойца спецназа :

«В то время с юго-востока на участке примерно в 3 км мы, выдвигаясь по дороге, встретили 2 БМП с отделением бойцов на каждой. Это и были силы блокирования со стороны зеленки, переходящей в предгорья. То есть с юго-востока село не блокировалось никем и это на четвёртые сутки активной фазы операции (11 марта).»

Потери

По официальным данным, потери федеральных сил составили 50 человек убитыми, свыше 300 ранеными . Однако известно, что потери только 503-го мотострелкового полка составили 32 человека убитыми, 11 человек убитыми потерял отряд спецназа МВД «Росич» , 10 человек - отряд спецназа УИН «Тайфун» , 8 человек - отряд спецназа МВД «Ермак» , 2 человека - отряд спецназа УИН Ижевска . То есть общее число погибших бойцов федеральных сил с учётом остальных подразделений может достигать 80 - 100 человек. Боевиками было уничтожено и повреждено до десятка единиц российской бронетехники.

Потери боевиков составили до 550 человек убитыми, 273 пленными. В том числе попал в плен полевой командир Салаудин Тимирбулатов по кличке «Тракторист», лично принимавший участие в расправах над российскими военнопленными и снимавший это на видеокамеру. Позднее Тимирбулатов был приговорён к пожизненному заключению . Так же было уничтожено 5 складов с боеприпасами и имуществом, 56 дотов , изъято более 800 единиц огнестрельного оружия и гранатомётов, освобождено от бандитского плена 8 военнослужащих Вооружённых сил Российской Федерации . Практически все дома в селении Комсомольское были разрушены в ходе двухнедельных боёв .

По словам бойцов спецназа, производивших зачистку села, трупы боевиков лежали через каждые 50 - 70 метров по всему селу. Со слов полковника спецназа Махотина, столько убитых боевиков в одном месте ему не приходилось видеть ни до, ни после Комсомольского .

Оценки спецоперации

«Вся операция была проведена безграмотно. А ведь была возможность блокировать село по-настоящему. Население уже было выведено из села, так что можно было бомбить и обстреливать сколько угодно. И только после этого уже штурмовать. А штурмовали мы населённый пункт не теми силами, которые должны быть по всем правилам тактики. Нас должно было быть в четыре-пять раз больше, чем обороняющихся. Но нас было меньше, чем обороняющихся. Позиции у боевиков были очень хорошие: они находились выше нас, а мы шли снизу вверх. Стреляли они по нам с заранее подготовленных позиций из-за каждого угла. На тех танках, которые были нам приданы, практически не было боеприпасов - по семь-восемь снарядов на танк. Танки Т-80 нам прислали только числа двенадцатого. Огнемёты „Шмель“ появились примерно дней через десять боёв. Общее командование сначала осуществлял генерал из Внутренних войск (генерал ВВ МВД, будущий комендант Чечни Григорий Фоменко), из дивизии особого назначения „Дон-100“. Потом командовал комендант Урус-Мартана , потом командующий Внутренними войсками генерал-полковник Лабунец , знакомый нам по Дагестану . Позже приехал командующий группировкой генерал Баранов. Но добрые слова я могу сказать только о генерале-лейтенанте Кладницком из МВД (Иван Иванович Кладницкий, начальник РУБОП Нижегородской области). Это был человек, который по-настоящему понимал, что там реально творится. И ещё одно точно могу сказать - солдаты-срочники проявили себя геройски. Не видел я ни одного случая трусости. Это были трудяги. Но жалели их только взводные и другие офицеры такого уровня. А генералы их не жалели. У них была главная задача: чтобы их самих не вздрючили. И при случае, может быть, и высокую награду получить. С одной стороны, не научились они в академиях тактике ведения боевых действий. А с другой стороны, желание нахрапом получить высокие награды и отчитаться вовремя было заметно невооружённым глазом. Не трусы были наши генералы. Но и не полководцы.»

«К сожалению, многое в этой операции было достигнуто не только „благодаря“, но и „вопреки“. В частности, не лучшим образом сказалось на управлении частями и подразделениями то, что место для полевого пункта управления (ППУ) руководителя операции изначально было выбрано неудачно. Большие трудности возникали и вследствие неудовлетворительного состояния и неукомплектованности средствами связи как мелких подразделений, так и оперативного звена. Усугублялось это практически полным отсутствием дисциплины связи. Большинство сведений, независимо от степени их важности, передавалось открытым текстом. Это позволяло боевикам перехватывать информацию и своевременно реагировать на действия войск, а во многих случаях и упреждать их. Однако глубокое заблуждение считать, что в ходе операции то и дело случались ошибки и недочеты. Да, ошибки были, и я говорю о них с предельной откровенностью. И все-таки ход всей операции подтвердил подавляющее преимущество федеральных сил над банд-формированиями. Захватив сразу инициативу, мы не упускали её до победного завершения. А ведь нельзя забывать, что боевые действия велись с превосходящими силами противника. Соотношение в живой силе явно не в нашу пользу. Однако мы сумели компенсировать это преимущество тактическим мастерством.»

«В этом населённом пункте большинство жителей поддерживало НВФ или входило в них. Руслан Гелаев тоже был местным уроженцем и являлся одним из наиболее беспощадных чеченских полевых командиров, возглавляя крупную бандгруппу. Затем, оценив толщину стен домов и подвалов, я понял, что многие здания возводились как крепости. По всей видимости, так было задумано при строительстве.»

По словам генерала Трошева «спецоперация в Комсомольском, завершившаяся полным разгромом бандитов, стала, по сути, последним крупным сражением второй чеченской войны, достойно венчала активную войсковую фазу контртеррористической операции.»

Хронология сражения

• 5 марта 2000 - в блокированное федеральными войсками село Комсомольское с южной окраины (позиции 503-го мотострелкового полка (19 мсд)) ночью прорвались до 600 боевиков .
• 6 марта 2000 - рано утром начинается зачистка села бойцами 7-го ОСН ВВ «Росич » и сотрудниками сводного Отряда СОБР Центрально-Чернозёмного РУБОП МВД России . Предполагалось, что к ранее окружённым пробились ещё несколько десятков боевиков. Однако уже в первые часы зачистки разгорелся ожесточённый бой, свидетельствовавший о том, что в село вошла и закрепилась крупная группировка. Результатом недооценки противника стал восьмичасовой бой в окружении и гибель 11 бойцов отряда «Росич» , 3 курских собровцев : майора милиции Ладыгина Олега Вячеславовича, старшего лейтенанта милиции Алябьева Александра Алексеевича, лейтенанта милиции Тимашкова Владимира Юрьевича и лейтенанта воронежского СОБР Белова Ярослава Викторовича (посмертно награждён орденом Мужества). Посмертно лейтенанту Яфарову (1-я ГСН 7-го ОСН «Росич») присвоено звание Герой России .
• 7 марта 2000 - осознав свою ошибку в определении численности боевиков и их боеспособности, федеральное командование принимает решение о проведении специальной операции. Осуществлять общее руководство её проведением поручили и. о. командующего группировкой «Запад» генерал-майору Герасимову . Непосредственно руководил операцией генерал-полковник Лабунец .
• 8 марта 2000 - были обезврежены 22 боевика считавшегося элитным подразделения «Борз» под командованием Х. Исламова. Этот отряд был известен своей жестокостью и ненавистью по отношению к российским военнослужащим.
• 9 марта 2000 - федеральными силами задержаны 11 иностранных наёмников. В их числе два китайца, арабы и иранцы .
• 10 марта 2000 - появились данные, что Руслан Гелаев с группой около 100 боевиков смог вырваться из блокированного федеральными войсками Комсомольского и находится в районе селений Чишки - Дуба-Юрт .
• 16 марта 2000 - в южных районах Чечни боевые действия переместились в Шаро-Аргун . Бои шли за контроль над стратегическими высотами в Шаройском районе .
• 18 марта 2000 - в ходе очередной зачистки погибли 8 бойцов 19-го ОСН ВВ «Ермак» г. Новосибирск (в/ч 6749) .
• 20 марта 2000 - в 4 часа утра группа боевиков предприняла неудачную попытку прорыва в северном направлении. В ходе боя убиты 46 боевиков, в том числе полевой командир Мухабеков, который являлся помощником министра иностранных дел

Неоконченная война. История вооруженного конфликта в Чечне Гродненский Николай

Бои за Комсомольское

Бои за Комсомольское

1 марта отряд чеченских боевиков из формирования полевого командира Руслана Гелаева занял селение Комсомольское в 10 км юго-восточнее Урус-Мартана. По заявлению чеченской стороны, формированиям, вырвавшимся из Шатоя, «удалось отойти на подготовленные базы». (Кстати, до сих пор никто из официальных лиц не объяснил, как в уже многократно «зачищенном» селе оказались прекрасные укрепрайоны, доты и дзоты, соединенные между собой подземными ходами.) Первый раз бандиты попытались спуститься с гор в Комсомольское еще 29 февраля в предрассветные часы по руслу лежащей в глубоком ущелье пересохшей реки. Группа из 13 человек была обнаружена и обстреляна. Пятерых боевиков сидевшая сверху пехота уничтожила сразу. Одного из пленных удалось «разговорить». Он сообщил, что из-под Шатоя в эти горы перекочевала банда в 500 человек, что «арабы вместе с Хаттабом ушли куда-то на восток» и что все полевые командиры - «козлы», а «особенно - Нуратдин», скрывшийся во время боя с кучей их общих баксов. Около четырех часов 5 марта Гелаев повел в Комсомольское уже крупную банду в сотни штыков. Одна группа боевиков, сбив стоящий на лесистых скатах ущелья гранатометный взвод, сразу пошла на село. А другая направлялась сбить еще один мотострелковый взвод с другой высоты. Собравшись в кулак, боевики применили обычную для них тактику - крупным отрядом наваливаться на какой-нибудь один взводный опорный пункт. Сотня, а то и больше бандитов, встав в рост, беспрерывно поливали огнем окопы ФС, не давая поднять головы. А еще человек 50 под этим прикрытием ползли в гору. «Много, очень много», - были последние слова погибшего на горе командира взвода. Шедшие на подмогу пехоте разведгруппа и танк попали в засаду. Танк был подбит из РПГ и потерял ход, а сразу же потерявшую пятерых ранеными разведку боевики оттеснили назад. Четыре часа бандиты пытались всеми способами, вплоть до расстрела «мухами», склонить экипаж танка к сдаче. Не удалось. Но не удалось, к сожалению, и спасти экипаж. Минометный огонь лишь на время отгонял бандитов от танка. Спешившие на помощь еще один Т-72 и разведгруппа во главе с ротным капитаном Александром П-вым также угодили в засаду. «Коробочка» подорвалась на фугасе, а разведчики, вступив в бой с превосходящими силами противника, так и не смогли освободить танк. Когда все-таки пехота пробилась к танку, было поздно. Лейтенант Александр Луценко вызвал на себя огонь артиллерии, но боевики все же сумели подобраться к танку, подорвать и открыть люки. Александра и его наводчика-оператора зверски убили, механика-водителя увели с собой. Днем 5 марта, чтобы блокировать боевиков в Комсомольском, к селу отовсюду потянулись войска. Прихватив пожитки, его спешно покидали мирные жители. Окружение уплотнялось и последующие двое суток. Участник боев командир мотострелкового полка вспоминает:

«С октября, как нас ввели в Чечню, у меня было тридцать пять человек потерь, а еще тридцать два солдата я потерял в Комсомольском. В самом начале «чехи» прорвали десантников и в упор расстреляли мой взвод гранатометчиков. А потом я потерял два танковых экипажа. Волосы до сих пор дыбом стоят… Мы стояли сверху, в предгорье, пытались не пустить подкрепление «духов» в село. Сначала я один экипаж послал на подмогу, его подожгли, второй пошел - тоже сгорел, как свечка. Ребята огонь на себя вызвали. И все… В прошлую войну они менее злые были, что ли, а сейчас перли волнами, как в психическую атаку шли! Мы их прямой наводкой лупим, а они идут и идут. Когда отбились с трудом, сто пятьдесят их трупов нашли». Тем временем зажатые в Аргунском ущелье бандформирования Басаева и Хаттаба предпринимали отчаянные усилия прорвать кольцо блокирования. Федеральным силам пришлось отражать атаки боевиков в направлении селений Комсомольское и Гойское. По словам командующего Центральной группировкой ФС генерал-лейтенанта В. Булгакова, отряды Басаева и Хаттаба лишились самых выгодных в тактическом отношении оборонительных позиций. «Они взяты в кольцо, и наша основная задача - добить их», - заявил Булгаков. 7–8 марта в Урус-Мартановском районе отряды боевиков предприняли попытку прорыва из окружения у населенных пунктов Улус-Керт и Сельментаузен. Основным эффективным средством сдерживания боевиков была и на этот раз авиация и артиллерия. За сутки авиация совершила 89 боевых вылетов. Ударом с воздуха в Веденском районе были уничтожены взлетно-посадочная полоса и спортивный самолет, на котором планировали покинуть территорию республики «видные» чеченские лидеры. 8 марта были обезврежены 22 боевика «элитного» подразделения «Борз» («Волк») под командованием X. Исламова. Этот отряд был известен своей жестокостью и ненавистью по отношению к российским военнослужащим. У селения Сельментаузен 73 боевика из отряда Хат-таба с оружием в руках сдались в плен. По словам командующего Восточной группировкой генерал-майора С. Макарова, 30 боевиков привел в расположение ФС их полевой командир М. Адаев. Он также сообщил, где еще находятся более 40 тяжелораненых его подчиненных, которые не в силах прийти сами. Кроме автоматов, у боевиков были изъяты 3 КамАЗа с зенитными установками и армейский тягач. По словам министра обороны России И. Сергеева, численность бандитов, осуществлявших прорыв из окружения, составляла от 2 до 3 с половиной тыс. человек. По словам и.о. командующего ОГВ на Северном Кавказе генерал-полковника Г. Трошева, в ходе ожесточенных боев с бандитами, зажатыми в Аргунском ущелье, «в принципе удалось разбить банду Басаева и Хаттаба». Однако части боевиков все же удалось прорвать оборону и выйти из окружения в очередной раз. 8 ходе военной операции в Чечне ФС в течение первых недель марта 2000 г. понесли значительные потери (272 убитыми). Первый заместитель начальника Генштаба ВС РФ обнародовал данные на 10 марта о потерях ФС на Северном Кавказе - как в Чечне, так и в Дагестане. Всего со 2 августа 1999 года по 10 марта 2000 года федеральные силы потеряли убитыми 1836 военнослужащих и 4984 были ранены. Потери Минобороны - 1244 убитых и 3031 раненых. Потери МВД - 552 убитых и 1953 ранены. Непосредственно за время проведения операции на территории Чечни, то есть с 1 октября 1999 года, потери ФС составили - 1556 убитых и 3997 раненых. 9 марта командование федеральных войск в Чечне объявило, что армия и внутренние войска «установили полный контроль над Аргунским ущельем, начиная от села Комсомольское и вплоть до грузинской границы». Тем не менее на 12 марта бои продолжались как за селение Комсомольское Урус-Мартановского района (у входа в Аргунское ущелье), так и у населенных пунктов Улус-Керт и Сельментаузен. Несмотря на значительные потери, Гелаев принял решение держать оборону до конца. 11 марта поддерживаемые армейской артиллерией, танками и вертолетами части внутренних войск продвинулись в глубь Комсомольского. В плен сдались два китайца-наемника, заявившие, что «приехали поработать в Чечню поварами - приобщиться к кавказской кухне». К этому времени ожесточенные бои за Комсомольское шли уже вторую неделю. Все это время командование ФС чуть ли не ежедневно заверяло прессу, что село будет взято в ближайшие дни, а то и часы, что основные силы уже истреблены и в огневом котле остались какие-то десятки бандитов. А потом вдруг оказывалось, что их в селении уже сотни и они пытаются контратаковать… Схожая ситуация имела место и с прорывом шатойской группировки Хаттаба в Веденский район. С) дя по военным сводкам, она тоже была «блокирована», «уничтожена и рассеяна». Тем не менее нашла возможность вновь сгруппироваться и нанести удар по позициям трагически погибшей шестой роты.

15 марта боевики Гелаева в Комсомольском продолжали отчаянно сопротивляться. Напряженность уличных беев достигла апогея. С наступлением темноты федеральные подразделения закрепились в занятых домах и с рассветом вновь атаковали. В ходе боя в плен был взят индус, который на вопрос, как он оказался в рядах боевиков, сообщил, что «в Дели к нему подошли бандиты и потребовали денег», а у него их «не оказалось». 16 марта на южной окраине Комсомольского ФС было поставлено управляемое минное поле. Последовало заявление командования, что «боевиков так прижали в центре села, что они могут начать прорываться даже через стоящую здесь армаду техники». О том, насколько «плотно блокировали» и «прижали» боевиков, свидетельствует следующее интервью, взятое тогда же у одного из них:

Как вы смогли выйти из Комсомольского, если войска образовали живой щит вокруг села? Лема: Ночью, конечно. Солдат стоит на посту, идет артобстрел - это свои стреляют в солдата. Солдат стоит и всего боится: ему жить хочется. В нашем случае солдат сидел под деревом, потому что обстрел был очень сильный. Мы шли в десяти метрах от него.

Вы уверены, что солдат вас видел? Ночь все-таки…

Лема: Уверен, видел. Он молча передернул затвор, и мы тоже в ответ. Обменялись «приветствиями» и разошлись Я понимаю это так: солдат знал, что если он выстрелит, мы его тут же убьем. А солдату эта война как таковая не нужна - ему выжить надо.

Уточните: вы вышли из Комсомольского с оружием? Лема: Конечно, с оружием. Были случаи, шли отрядом и по 50 человек - мимо солдат, которые нас видели.

Что происходило в Комсомольском, когда вы там были?

Лема: По селу бьют из всех видов тяжелого оружия. Мирные жители стали заложниками, много погибших. Иногда - штурмы. Наши главные силы в горах, а в Комсомольском - небольшой отряд. Ситуация такая: в селе отряд, дальше кольцо федералов, а вокруг федералов - наши бойцы.

А не рассматривался ли в вашем отряде такой план: раз из-за вас не выпускают людей из села, включая мальчиков от 10 лет, - то взять и уйти из Комсомольского? И тем самым спасти село от уничтожения?

Лема: Хотели сначала, но потом такой возможности уже не было -

Почему? Вы ведь смогли выйти? А людей с собой не взяли…

Лема: Люди не идут с нами, боятся смерти. Мы ведь двигаемся ночью, без гарантий.

Хорошо, из Комсомольского выбрались. А дальше?

Лема: Пройти ночью посты - нет проблем. Но о деталях я говорить не буду

16 марта в южных районах Чечни боевые действия переместились в Шаро-Аргун. Бои шли за контроль над стратегическими высотами в Шаройском районе. 17 марта очаг сопротивления возник в 2 км от села Шаро-Аргун, где банда боевиков численностью около 500 человек (входящая в отряд Хаттаба) заняла несколько господствующих высот и вела обстрел федеральных сил. Боевики использовали заранее подготовленные позиции и боеприпасы. Со стороны ФС позиции бандитов подверглись ударам авиации и артиллерии. 18 марта в Комсомольском новосибирский отряд спецназа «Рысь», возглавляемый подполковником Юрием Широкоступом, взял штурмом больницу, вернее, ее фундамент, в котором засели боевики. На следующий день, 19 марта, внутренние войска занимают дом за домом. Боевики, которым уже не на что надеяться - в их руках остается лишь два десятка домов в центре села, - тем не менее продолжали воевать; стараясь не обнаруживать себя, стреляли, пока не рассеялся дым от взрыва танковых выстрелов, и постоянно меняли позиции. В пройденных ФС домах находили десятки трупов боевиков, хоронить которые было уже некому. 20 марта федеральные войска покидают горку на юге села. Хотя в Комсомольском еще и звучат выстрелы - вэвэшники добивали в подвалах последних бандитов, операция практически завершена. Банда Гелаева уничтожена. В ходе операции порядка 400 боевиков уничтожены, 56 взяты в плен или сдались сами. Среди убитых и пленных бандитов много иностранных наемников - арабы, украинцы, китайцы. Р. Гелаева и членов его семьи захватить не удалось. А вот как описывает штурм Комсомольского Г. Трошев: «4 марта одна из таких попыток (прорыва из окружения. - Прим. авт.) была предпринята отрядом полевого командира Руслана Гелаева, блокированным в районах Дачу-Борзой и Улус-Керт. Бандиты использовали тактику просачивания мелкими группами, в том числе и по руслу реки Гойтан, по пояс в воде. В результате значительной части бандгрупп удалось миновать боевые порядки 503-го полка и прорваться в село Комсомольское. Как выяснилось, конечной целью было объединение в Комсомольском разрозненных бандгрупп и захват райцентра Урус-Мартан. Гелаев считал, что ему удастся поднять здесь против федеральных сил всех сочувствующих ему чеченцев и затем диктовать свои условия командованию Объединенной группировки. Уже 5 марта село оказалось в нашем плотном кольце. А сутки спустя подразделения отряда специального назначения вошли в него. Почти сразу же спецназовцы попали под шквальный огонь и вынуждены были отойти на северную окраину населенного пункта. Осуществлять общее руководство проведением операции я поручил исполнявшему тогда обязанности командующего группировкой «Запад» генерал-майору В. Герасимову. Непосредственно руководил операцией мой заместитель по внутренним войскам генерал-полковник М. Лабунец. 7 марта операция началась. Для ведения боевых действий непосредственно в населенном пункте были привлечены подразделения Министерства обороны, внутренних войск, МВД, а также отряд специального назначения Министерства юстиции. Общая численность «наших» составила 816 человек. В то же время, как выяснилось впоследствии, федеральным силам противостояло более 1000 (!) бандитов. Село оказалось хорошо укрепленным в инженерном отношении. Здесь было немало оборудованных по всем правилам военной науки фортификационных сооружений. Подвалы превращены в доты и выдерживали прямое попадание танкового снаряда. К тому же большинство подвалов соединялось ходами сообщений, блокированных стальными дверьми. По сути, почти каждый дом был превращен в крепость, рассчитанную на долгую осаду. 1елаев, осознавая всю безнадежность ситуации, непрерывно запрашивал подкреплений. На помощь ему поспешила банда полевого командира Сейфуллы - около 300 человек. Но до Комсомольского она дойти не успела. Ударом артиллерии и авиации банда была разгромлена. Сам Сейфулла получил серьезное ранение и едва спасся. В частности, не лучшим образом сказалось на управлении частями и подразделениями то, что место для полевого пункта управления (ППУ) руководителя операции изначально было выбрано неудачно. С него просматривалась лишь северная часть населенного пункта. Большие трудности возникали и вследствие неудовлетворительного состояния и неукомплектованности средствами связи как мелких подразделений, так и оперативного звена. Усугублялось это практически полным отсутствием дисциплины связи. Большинство сведений, независимо от степени их важности, передавалось открытым текстом. Это позволяло боевикам перехватывать информацию и своевременно реагировать на действия войск, а во многих случаях и упреждать их… Боевики понесли значительные потери, имели много раненых, однако под страхом плена продолжали упорно сопротивляться, вплоть до того, что даже раненые оставались на позициях. Но, несмотря ни на что, 14 марта, то есть спустя неделю после начала войсковая часть операции была завершена. Все попытки гелаевцев прорваться из Комсомольского в юго-восточном и юго-западном направлениях были пресечены действиями подразделений федеральных сил. Об этом свидетельствовало большое количество убитых на участках прорыва. Управление отрядами боевиков было полностью нарушено, остались лишь мелкие разрозненные группы, которые уничтожались огнем из танков, огнеметов и стрелкового оружия. А на следующий день подразделения Министерства обороны, внутренних войск, МВД и Минюста начали тщательную «зачистку» села. Приходилось буквально выкорчевывать из подвалов и укрытий остатки бандгрупп. Искали Р. Гелаева. О нем все это время поступали самые противоречивые сведения. Прошло сообщение, что он ранен и 16–17 марта находился в полевом госпитале. Госпиталь разгромили, но Гелаева там не нашли, среди убитых его тоже не обнаружили. Появлявшаяся периодически информация о том, что бандит ушел из села, опровергалась данными перехвата. Спецназ Р. Гелаева - отряд «Борз» - предпринял попытку вытащить своего командира, сумел на узком участке даже прорваться в прилегающую к селу лесополосу. Но бандитов вовремя обнаружили и нанесли мощный огневой удар. В результате «Борз» перестал существовать. В ночь с 19 на 20 марта остатки бандгрупп предприняли отчаянную попытку прорыва уже в северном направлении. Попали под перекрестный огонь наших подразделений. В этом ночном бою было уничтожено 46 бандитов. Среди них - так называемый помощник министра иностранных дел Ичкерии Билан Мурзабеков» (14).

Комсомольское разноречие Андрей (1954 г. р.), секретарь комитета комсомола одного из ленинградских НИИ, о котором речь шла в главе 3, как и тысячи его сверстников, увлекся англо-американской рок-музыкой еще в школьные годы, в конце 1960-х. Небольшой фрагмент воображаемого мира,

Вспомним погибших товарищей... Комсомольское, март 2000 г.

Бойцам, которые на чеченской войне находились на переднем крае, приказы командования нередко казались безрассудными. Часто таковыми они и являлись. Но приказы не обсуждают, а выполняют. Наш рассказ – о бойцах санкт-петербургского отряда спецназа Министерства юстиции «Тайфун».

Отряд «Тайфун» освобождал Дагестан осенью 1999 года, работал в горах под Харсеноем в начале 2000 года. Однако самое главное испытание ожидало спецназовцев в марте 2000 года. Им выпало оказаться в самом пекле во время штурма села Комсомольское.

Шести сотням наших бойцов противостояло более полутора тысяч боевиков под предводительством Руслана Гелаева. Бандиты превратили каждый дом в неприступную крепость. Не имея в первую неделю боёв тяжелого вооружения, без поддержки авиации и артиллерии, практически только с автоматами и ручными гранатами, наши бойцы упорно атаковали позиции боевиков. Кровопролитные бои за каждую улицу, каждый дом, длились больше двух недель.

За взятие села Комсомольское пришлось заплатить страшную плату. Из ста бойцов сводного отряда спецназа Минюста десять погибли, более двадцати были ранены. Вечная память павшим, честь и слава живым!

Рассказывает Герой России, полковник Алексей Николаевич Махотин:

– Комсомольское мы прочёсывали первого, второго и третьего марта. Наш отряд шёл вдоль реки Гойты. Слева шли бойцы 33-й бригады Внутренних войск из поселка Лебяжье под Петербургом, а справа – Внутренние войска из Нижнего Тагила. Бои пока не начались, но боевики уже начали встречаться на пути. В один из этих дней видим – двое боевиков в гражданской одежде издали нас увидели и стали убегать. Один сумел уйти, а другого мы завалили. Несмотря на гражданскую одежду, сразу было видно, что это не мирный житель. Лицо у него было землистого цвета, как у тех, кто всю зиму просидел в горных пещерах без солнца. Да и по виду он был явный араб. У главы администрации Комсомольского потом спросили: «Ваш человек?». Отвечает: «Нет». Но за этот случай мы от начальства всё равно получили нагоняй: «Да вы что это? Устроили, понимаешь, тут стрельбу без причины!».

Пятого марта на другом берегу Гойты бойцы СОБРа из Центрально-Черноземного региона, те, что шли вместе с нижнетагильцами, вступили в бой и понесли первые потери. Были у них и погибшие. В тот день и нас в первый раз обстреляли, и мы получили приказ отходить.

Шестого марта у соседей справа снова появились потери. Сложилась такая обстановка, что они даже не всех своих погибших смогли забрать.

В первой половине дня шестого марта мы провели небольшую операцию не в селе, а в лагере жителей. К этому времени их из Комсомольского уже вывели. Они стояли лагерем за селом метрах в двухстах. Ещё дальше, у перекрёстка дорог, стоял наш блок-пост, и в вагончиках расположился штаб – от Комсомольского метров шестьсот.

Офицер по спецоперациям дивизии Внутренних войск «Дон-100» мне говорит: «Есть информация, что в лагере мирных жителей есть раненые боевики. Но забрать мы их, наверное, не сможем. Да и руководство моё не горит желанием это делать. Если сможешь, то давай».

Я беру с собой пэпээсников (ППС, патрульно-постовая служба милиции. – Ред.) и говорю: «Давайте сделаем так: мы блокируем, а вы их забирайте, и потом вместе выходим обратно». Врываемся внезапно в лагерь и видим, что на одеялах и матрасах лежат раненые с характерными землистыми лицами. Выдернули мы их очень быстро, так что население не успело среагировать, иначе устроили бы обычную в таких случаях демонстрацию с женщинами и детьми.

После этого прорвались мы к мечети. Она стояла в самом центре Комсомольского. Тут нижнетагильцы просят меня остановиться, потому как они продвигались с большим трудом, а нам с ними надо было держать одну линию.

Заходим в мечеть. Видим, что там лежит мёртвый араб, которого мы уничтожили пятого марта, подготовленный к похоронам по местным обычаям. Уже одно это доказывает, что это не житель Комсомольского. Иначе бы его, по традиции, похоронили бы в тот же день.

Обстановка сложилась относительно спокойная – стрельба на нашем направлении незначительная. Боевики, как можно судить по огню, находятся где-то подальше. Видим – в нашу сторону едет «Волга» с московскими номерами. Из машины меня спрашивают: «Как тут на другой берег лучше проехать?». Это была попытка договориться с Гелаевым (позывной «Ангел»), чтобы он вышел из села. На «Волге» приехал глава администрации Комсомольского, с ним – мулла местный. Они привезли с собой посредника. Тот раньше где-то с Гелаевым (вроде бы в Абхазии) воевал. У каждого из них была своя цель: мулла хотел сохранить мечеть, а глава Комсомольского – дома жителей. А я не очень понимал, как можно выпускать Гелаева. Ну, вышел бы он из села – а что дальше?

Я по рации с соседями связался и предупредил их: «Сейчас я к вам подъеду». Садимся с тремя бойцами на бэтээр (БТР, бронетранспортер. – Ред.) и поехали. «Волга» за нами идёт. Переехали на другую сторону, остановились на перекрёстке… И тут неожиданно пошёл нарастающий гул стрельбы!.. Огонь пока неприцельный, пули над головами пролетают. Но стрельба стремительно приближается. «Волга» мгновенно развернулась и уехала обратно.

Нижнетагильцы нас просят: «Пробейте нам забор, а сами уходите!» Пробить-то забор бэтээр пробил, но потом запутался в нём. Думаем: «Хана нам». Передаю по рации своему заму: «Бери, «Джавдет», командование на себя. Мы будем уходить, как и куда получится».

Но нам повезло: бэтээр из забора всё-таки выбрался. Спасибо солдатикам с бэтээра – они нас немного подождали, пока мы через Гойту по пояс в воде к ним перебегали. Домчались до мечети. Но тут бэтээр начал разворачиваться и врезался в каменный столб. Я так себе голову о броню разбил! Хорошо, как потом оказалось, что просто рассёк кожу на голове.

А на другой стороне реки война уже идёт вовсю: боевики пошли в атаку. А с нашего берега нам на помощь выслали два бэтээра с пятьюдесятью бойцами по той же дороге, по которой мы входили. Но до нас они не смогли дойти. У одной машины «духовский» снайпер механика-водителя застрелил, а на второй – командира снял.

Я своему полковнику, Георгичу, как я его называл, говорю: «Всё, не надо больше никого посылать. Будем выходить сами» и решил уходить в сторону окраины поселка.

С нами у мечети был начальник разведки из 33-й бригады Внутренних войск, майор Афанасюк. Все его звали «Борман». Он говорит: «Я не пойду, мне приказа отходить не было». Но, к чести этого офицера, солдатам своим он приказал отходить вместе со мной. Сам он остался, долго не уходил, и я с большим трудом его всё-таки уговорил идти с нами. Майор Афанасюк и его разведчик Бавыкин Сергей («Атаман»), с кем мы были в этот день у мечети, погибли позже, десятого марта.

Мы уже почти что вышли из села, и тут вдруг получаем команду: «Вернуться на исходные позиции». Приказы не обсуждают. Мы быстренько возвращаемся, снова занимаем мечеть. Смеркается. Я связываюсь со своими командирами и говорю: «Если я останусь здесь ещё полчаса, то завтра здесь никого из нашего отряда в живых уже не будет. Я выхожу».

Я хорошо понимал, что мы в мечети ночью против боевиков долго не продержимся. В штабе мнения разделились, но мой непосредственный командир всё-таки принял сложное для него решение и дал мне команду отходить.

Видим: по улице идут человек двенадцать мирных жителей с белым флагом. Я подумал, что это к лучшему: «Как живой щит будут, по своим чеченцы стрелять не должны». И на самом деле в этот раз вышли мы без потерь.

Следующий день, седьмое марта, для нас был более-менее спокойным. Боевиков оказалось явно не тридцать человек, как первоначально говорили генералы. Поэтому теперь уже, принимая во внимание большие потери, руководство операции решало вопрос, что вообще делать дальше. По селу начала работать авиация.

Восьмого марта мы посчитали своё войско: справа нижнетагильцев сто тридцать плюс СОБР с четырьмя старыми «коробками» (бронированная машина или танк. – Ред.), у нас семьдесят человек с двумя «коробками». Плюс в 33-й бригаде сто человек с двумя «коробками». Мне ещё дали пятнадцать человек пэпээсников. Но я им велел вообще не стрелять и идти сзади нас.

А фронт, по которому мы должны были наступать, был растянут километра на два. На танках боекомплект – семь-восемь снарядов. Были ещё машины разминирования УР-70, которые пару раз с жутким грохотом и шумом бросили свои заряды килограммов по четыреста тротила в сторону боевиков. И тогда мы пошли в атаку.

Доходим до первого уровня домов и видим чеченку, бабульку лет восьмидесяти. Мы её за огород вытащили, показали, где находится лагерь жителей, и говорим: «Тебе туда». Она поползла.

Тут у нас начались потери. Доходим до второго уровня домов – слева взрыв. Погиб боец из нашего псковского отряда, Ширяев. Его просто разорвало.

Идём дальше. У кладбища река расширяется, соседи уходят в сторону, и фланг у нас остаётся открытым. Как раз в этом месте была небольшая высота, которую нам никак не обойти. Выходим на неё двумя группами. Чувствуется, что у боевиков она пристрелянная. Знали они, что нам мимо никак не пройти, и с нескольких сторон начали лупить по этой высоте с расстояния метров сто-триста. Это были точно не подствольники, взрывы более мощные, а скорее всего эрпэгэ (РПГ, ручной противотанковый гранатомёт. – Ред.) или самодельные миномёты.

И тут началось… События разворачивались стремительно: прицельное попадание в нашего пулемётчика Володю Широкова. Он погибает. Тут же убивают нашего снайпера Сергея Новикова. Коля Евтух пытается вытащить Володю, и тут «духовский» снайпер бьёт Коле в поясницу: у него перебит позвоночник. Ранили другого нашего снайпера.

Раненых мы вытаскиваем, начинаем перевязывать. Я осматриваю раненого снайпера. А у него ранение оказалось тяжелым. Олег Губанов пытается Вовку Широкова вытащить – опять взрыв, и Олег на меня летит сверху головой вниз! Стреляют со всех сторон!.. Опять попадание в Вовку – он горит! Нам никак не зацепиться… Отходим метров на пятьдесят, забрав троих раненых и одного погибшего. Широков остаётся лежать на высоте…

На правом фланге тоже заруба идет. Докладываем о потерях. Генералитет дает всем команду отходить – по селу будет работать авиация. Тагильцы и мы просим сначала полчаса, потом – ещё полчаса, чтобы забрать своих погибших.

Тут заходит пара штурмовиков СУ-25 и начинает нас бомбить! Сбросили две огромные бомбы на парашютах. Мы попрятались, как могли: кто за камень какой-то залёг, кто просто во дворе. Ба-бах… и метрах в пятидесяти от нас бомбы в землю входят!.. Но не взрываются… Первая мысль – бомба с замедлением. Лежим смирно, не шевелимся. А взрыва всё нет и нет. Оказалось, что бомбы были пятидесятых годов выпуска, уже некондиция. Так и не взорвались, на наше счастье.

На следующий день, девятого марта, опять идём на те же позиции. Метров за сто пятьдесят боевики встречают нас шквалом огня. То место, где погиб Широков, нам отсюда не видать, и ближе никак не подойти.

Мы думали, что Володи на бугре уже нет. Все уже были наслышаны были о том, как боевики глумились над погибшими. Стали расспрашивать другие отряды. Где-то там, оказывается, руку отрезанную нашли. Наш вопрос: «Есть такая-то татуировка?» Нет татуировки. Значит, не он. А Володя, как оказалось, на том же месте и лежал, где его убили. Не сумели мы в этот день подойти к высотке.

Десятого марта идём вперёд с Тимуром Сиразетдиновым. Рядом из 33-й бригады ребята с танком нас прикрывают. Оставили их с танком за домом, а сами поползли. Впереди – бугорок. Договариваемся: я бросаю гранату, а Тимур метров тридцать до сарая должен перебежать. Бросаю гранату за бугор. Тимур побежал. И тут очередь из пулемёта издалека… Пулемётчик нас отслеживал, это было понятно.

Тимур кричит: «Алексей, я ранен!..». Я – прыг к нему. Пулемётчик опять очередью поливает… Фонтанчики от пуль вокруг так и пляшут! «Джексон» сзади кричит: «Лежи!..». Чувствуется, есть какая-то мёртвая зона, где я к земле прижался, – не может меня пулемётчик достать. Подняться не могу – он тут же меня срежет.

И тут офицер из 33-й бригады меня спас – отвлёк внимание пулемётчика на себя (фамилия его Кичкайло, четырнадцатого марта он погиб и звание Героя получил посмертно). Он пошёл с солдатами за танком в сторону Тимура. Пулемётчик внимание на них переключил, стал по танку стрелять – только пули по броне щёлкают! Я воспользовался этой секундой и скатился в овраг, который тянулся в сторону боевиков. Там мёртвая зона, никто в меня не стреляет.

Бойцы затащили на танк Тимура и отошли. Я подполз – у Тимура ранение в области паха. Он без сознания. Разрезаю брюки, а там сгустки крови, словно желе… Перетягиваем ногу выше раны, перевязываем. Доктор наш делает ему прямой укол в сердце. Вызываем эмтээлбэшку (МТЛБ, малый тягач лёгкий бронированный. – Ред.), а она нас никак найти не может!.. Но вторая, посланная вслед, всё-таки нас отыскала. Забрасываем Тимура на неё, отправляем его в тыл.

Мы как-то очень надеялись, что Тимур выкарабкается. Ведь и на первой войне у него были ранения – пятьдесят пять осколков тогда в него попало. Он в тот раз выжил. Но через час по рации мне передают: «Циклон», ваш «трёхсотый» – «двухсотый» («трёхсотый» – раненый, «двухсотый» – убитый. – Ред.). А Тимур – мой близкий товарищ. Зашёл в сарай. Ком у горла… Не хотел, чтобы бойцы слёзы мои видели. Отсиделся там минут пять-десять, и снова вышел к своим.

В этот день большие потери были у всех. Артиллерийской поддержки никакой, танки без боекомплекта. Идём в атаку с автоматами да пулемётами без артподготовки. Поэтому одиннадцатого и двенадцатого марта руководители операции снова взяли тайм-аут.

Одиннадцатого марта нас на позициях подменил ижевский отряд Минюста. Мы отошли, чтобы доукомплектоваться боеприпасами. Меня как командира беспокоило ещё вот что. Дело в том, что в оперативное подчинение мне передали двадцать снайперов, которые занимали позиции в ущелье выше Комсомольского. И вот с этими-то снайперами у меня пропала связь. Надо было их теперь искать.

По дороге я заехал в штаб, где произошла трагикомическая и очень показательная . Подъезжаем к пилораме, куда штаб переехал, и наблюдаем такую картину. Бегают человек шесть генералов и журналисты разные. Оказывается, двое солдатиков полезли в овраг за телёнком. И вот тут-то их боевики огнём на землю положили и лупят по ним! Все бегают, суетятся, но никто ничего не делает, чтобы изменить ситуацию.

Я был с Вовкой «Ворчуном». Мы схватили какую-то эмтээлбэшку, подъехали и вытащили солдатиков. Потом отправились на поиски дальше.

Пока мы их искали, командира удмуртского отряда Ильфата Закирова вызвали в штаб на доклад. Туда приехал на совещание генерал Баранов, командующий Группировкой наших войск.

На этом совещании произошла очень неприятная история, которая имела трагические последствия. И вдвойне несправедливо, что генерал Трошев в своей книге о чеченской войне описал её со слов генерала Баранова. А написал он – ни больше ни меньше – что в спецназе Минюста оказались трусы, которые комфортно расположились в спальных мешках в спокойном месте и не особо хотели воевать. И только личное вмешательство доблестного генерала Баранова заставило этих трусов взяться за ум и затем уже показать себя геройски.

До сих пор никак не могу взять в толк: и как это можно было писать про какие-то мешки спальные и спокойное место, когда наша позиция была в самом центре Комсомольского, правее мечети, которую с командного пункта даже видно не было?

А вот как было на самом деле. В штабе всегда находились два полковника, военные коменданты Комсомольского и Алхазурово. Они мне и рассказали, что именно происходило на этом совещании. Ильфат докладывает обстановку (а перед совещанием я ему рассказал, что у нас происходит на позициях) как она есть – туда идти нельзя, здесь разрыв на правом фланге, отсюда боевики стреляют. А Баранов ему, не разобравшись: «Ты трус!». За Ильфата тогда вступился единственный человек, милицейский генерал Кладницкий, которого я за это лично уважаю. Он сказал примерно следующее: «Вы, товарищ командующий, неправильно ведёте себя с людьми. Нельзя так разговаривать». Я слышал, что после этого Кладницкого куда-то задвинули.

А Ильфат – парень восточный, для него такое обвинение вообще ужасно. Он, когда вернулся на позиции с этого совещания, был весь белый. Говорит отряду: «Вперёд!..». Я ему: «Ильфат, подожди, успокойся. Дай мне час времени. Я на высоту выйду, где Вовка Широков лежит, заберу его и тогда вместе пойдём. Не лезь никуда».

Незадолго до этого мы украли, тайком от нашего штаба, боевика убитого, полевого командира. Их несколько там, у штаба, лежало для опознания. И вот, через главу администрации Комсомольского, мы передаем боевикам предложение обменять его на Володю. Но ничего из этого не получилось. Не дождались мы тогда ответа. Тело боевика я отправил в комендатуру Урус-Мартана. Уже числа семнадцатого меня оттуда спрашивают: «Что нам с ним делать?». Отвечаю: «Да закопайте где-нибудь». Так его и похоронили, даже не знаю где.

Тогда я взял четверых бойцов, танк и снова пошёл к той самой злосчастной высоте. А боевики по ней вовсю лупят!.. Танк мы поставили в лощине, ребята меня прикрывают. Сам я с «кошкой» подполз снизу к краю обрыва, а потом бросил её и зацепил за ботинок (больше не за что было) то, что от Володи осталось. Какого я увидел Володю – это страшно… От здорового двадцатипятилетнего парня осталась разве что половина. На вид теперь это было тело десятилетнего подростка – он весь сгорел, скукожился. Из одежды одни ботинки на теле остались. Завернул я бережно его в плащ-палатку, до танка ползком дотащил, с ребятами на танк загрузил и отправил в штаб.

Меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, меня страшно потрясло то, как он выглядел. С другой стороны, отлегло от сердца – не пропал он без вести, и можно будет похоронить, как положено, на родной земле.

Эти мои чувства трудно описать словами. Совсем недавно ещё живой, тёплый человек, твой близкий друг, так много значащий для тебя, вдруг в течение каких-то мгновений погибает на твоих глазах – и ты не только не можешь для него ничего сделать, но не можешь даже забрать его мертвое тело, чтобы враги не смогли глумиться над ним!.. Вместо живых весёлых глаз, светлой улыбки и крепкого тела перед тобой распластано «нечто», изрешечённое осколками, сожжённое огнём, немое, бессловесное…

Запрашиваю по рации Ильфата – не отвечает. А перед этим по рации же он мне ещё раз повторил: «Я пошёл вперёд». Я ему снова: «Подожди, не спеши. Я подойду, тогда вместе пойдём». Тут наш генерал по рации мне дает приказ: «Я отстраняю вас, «Циклон», от командования сводным отрядом Минюста. Командовать будет старший лейтенант Закиров». Ну отстранил и отстранил. Я его тоже понимаю. Он там среди остальных генералов находится. Ну а что подполковника отстранил, а старлея назначил, – его вопрос.

Выхожу к дому, куда ижевцы пошли, и вижу – стоит отряд. Спрашиваю: «Где командир?». Показывают в сторону дома. Со мной четверо моих бойцов. Ещё беру «Деда» из ижевского отряда. Он человек опытный, в предыдущих кампаниях участвовал. Врываемся во двор, забрасываем гранатами, устраиваем стрельбу во все стороны. Видим – во дворе около дома лежат два тела, полностью изуродованные, одежда – в клочья. Это Ильфат со своим заместителем. Погибшие. «Дед» забросил их на танк, хотя очень непросто убитого поднять. Но здоровый он мужик.

А дело было так. Ильфат со своим замом вошёл во двор, и они схватились с боевиками практически врукопашную. Оказалось, что у боевиков за домом окопы вырыты были. Нескольких боевиков Ильфат со своим замом застрелили, а оставшиеся их самих гранатами забросали.

Так ижевский отряд остался без командира. Ребята – в шоке. Я их сразу чуть-чуть назад отвёл. А потом вообще отправил на замену в резерв. Они до сих пор мне это добрым словом вспоминают. Но я действительно понимал их психологическое состояние: нельзя их было тогда вперёд посылать.

Когда генералы орали на офицеров, те по-разному реагировали на это. Кто-то, как я, например, глотал всё это. Стреляю дальше – и всё. А кто-то эмоционально реагирует, как Ильфат, и погибает… Кстати, после его гибели командиром отряда снова назначили меня.

Ещё раз мыслями возвращаюсь к тому обидному для меня и моих боевых товарищей, что позволили себе два генерала: очернить в своей книге человека, совершенно неповинного в том, что в чём они его обвинили. Именно в Комсомольском я понял, что генералы, которые нами командовали, солдатиков-то и не знают. Для них – это боевая единица, а не живой человек. Они недаром их «карандашами» называют. Мне же пришлось эту горькую чашу испить до дна. Когда я в Питер приехал, каждому родственнику погибших – жене, родителям, детям – я в глаза смотрел.

А что касается солдат-срочников, о них там, наверху, никто особо не задумывался. Так ещё восьмого марта в штабе я попросил взвод, чтобы перекрыть разрыв на фланге между нами и нижнетагильцами. А мне отвечают: «Вот дам я тебе взвод, и у врага будет на тридцать мишеней больше. Потерь будет больше. Дай лучше координаты, я миномётом накрою». Ну что тут скажешь… Глупость, непрофессионализм? А расплачиваться за это приходится самым дорогим – жизнью…

Числа тринадцатого марта к нам на позиции подъехала ракетная установка «Штурм». Спрашивают: «Ну, куда тебе долбануть?». Отвечаю: «Вон по тому дому. Там огневая точка». Это метров семьдесят или сто от наших позиций. Говорят: «Не можем, нам метров четыреста пятьдесят надо». Ну а куда они на четыреста пятьдесят могут долбануть? Ведь всё, что по мне стреляет, находится на расстоянии от семидесяти до ста пятидесяти метров. Эта замечательная ракетная установка оказалась здесь совсем ненужной. Так и уехали ни с чем…

В тот же день служба снабжения боеприпасами спрашивает: «Что вам прислать?». До этого ничего не было из серьёзного , пулемётами да автоматами с подствольниками воевали. Говорю: «Пришлите «Шмелей» (огнемёт. – Ред.) штук восемь». Присылают восемь ящиков по четыре штуки в каждом, то есть тридцать две штуки. Господи, раньше-то где вы были?! Хоть и давали нам всё это без расписок, но жалко добро. Тащить столько железа вперёд очень тяжело было.

Начиная с восьмого марта из Комсомольского мы уже не выходили, на ночь оставались на своих позициях. Это было очень неприятно. Ведь примерно до пятнадцатого марта с тыла нас толком никто не прикрывал, боевики через нас пробегали периодически. Десятого марта один добежал до кладбища, которое было рядом с нами. Мы отработали по нему и поползли в ту сторону. На кладбище нашли вещмешки с патронами. Боевики их заранее подготовили. И только после четырнадцатого-пятнадцатого марта подмосковный ОМОН начал подчищать за нами дворы и огороды.

Пятнадцатого марта Комсомольское окутал такой туман, что в трёх метрах ничего было не видно. Ещё раз сходили с бойцами на высоту, где Широков погиб, забрали оружие. Кстати, ни одного ствола за всё время боёв мы не потеряли.

И тут меня позвали соседи из Внутренних войск на координацию действий. Так ведь там меня не чуть застрелили, а я так и не понял, свои это были или чужие! Вот как всё было. Соседи сидели в доме неподалёку. Захожу во двор и вижу, что в метрах двадцати мимо сарая бегут какие-то фигуры в камуфляже. Обернулись на меня, посмотрели – и как дадут очередь из автомата в мою сторону! Прямо скажем, неожиданно… Спасибо и за то, что попали только в стену рядом.

Отличить своих от чужих было действительно очень трудно – все были вперемешку. Ведь все выглядят одинаково: камуфляж, все грязные, с бородами.

Был такой характерный случай. Командир чувашского отряда спецназа ГУИН занял дом со своими бойцами. Как положено, сначала гранату бросили. Через некоторое время спускается командир с фонариком в подвал. Посветил фонариком и увидел – сидит боевик, смотрит на него и лишь глазами моргает. Наш – вверх прыг: а вылезти не может – автомат зацепился за края лаза. Выскочил всё-таки, гранату в подвал. И очередь из автомата… Оказалось, что там почти что неживой раненый боевик сидел, у него уже гангрена началась. Поэтому-то он не стрелял, а только глазами и мог моргать.

Именно пятнадцатого марта, как потом рассказывали коменданты Комсомольского и Алхазурово, все генералы по спутниковому телефону, как один, каждый своему начальству, докладывают: «Комсомольское взято, контролируется полностью». Какое там контролируется, если шестнадцатого марта у нас опять потери – три человека погибшими, человек пятнадцать ранеными? В этот день погибли Сергей Герасимов из новгородского отряда «Русичи», Владислав Байгатов из псковского отряда «Зубр» и Андрей Захаров из «Тайфуна». Семнадцатого марта ещё один боец из «Тайфуна» погиб, Александр Тихомиров.

Шестнадцатого марта вместе с приданным нам взводом ярославского ОМОНа мы от середины Комсомольского двинулись к школе – сходиться с 33-й бригадой. Начинаем смыкаться и видим – прямо на нас идёт танк Т-80! К тому времени техника армейская уже подошла. А связь у нас всех разная. Я только со своим генералом могу разговаривать, омоновцы – со своим командованием, бойцы из 33-й бригады – только со своим. Генерала своего спрашиваю: «Чего делать? Он же сейчас по нам лупить начнёт!..». Хорошо, что у нас флаг российский с собой был. Я его развернул и вышел в зону видимости танка. Он на меня сориентировался, и с 33-й бригадой соединились мы благополучно.

Числа семнадцатого-восемнадцатого боевики начали массово сдаваться. За один день в плен взяли человек двести. Потом их начали ещё и из подвалов выкапывать. Были какие-то попытки прорыва двадцатого марта, но к тому времени уж, по большому счету, всё было кончено. Кресты на высоте, где погибли Широков, Новиков, был тяжело ранен Коля Евтух, мы ставили двадцать третьего марта.

Позже мы узнали, что по амнистии под президентские выборы (26 марта 2000 года состоялись выборы Президента Российской Федерации. – Ред.) многих из боевиков выпустили. Но, если бы заранее было известно что их выпустят, то, по логике и по совести, не надо было и брать их в плен. Правда, все тайфуновцы специально ушли, когда боевики начали сдаваться. Я отправил работать на приём пленных одного своего заместителя и тех из наших, которые в боевых действиях не участвовали, из охраны. Это надо понять: у нас были жесточайшие потери. Погибли мои друзья Владимир Широков и Тимур Сиразетдинов, с которыми я прошёл Дагестан. Я просто боялся, что не все смогут выдержать. Не хотелось брать грех на душу.

Сейчас я оглядываюсь на то, что было в Комсомольском, и удивляюсь тому, что человеческий организм выдержал такие нагрузки. Ведь проползали мы все Комсомольское много раз вдоль и попёрек. То снег выпадет, то дождь. Холодные и голодные… Сам-то я там на ногах перенёс пневмонию. Жидкость из лёгких выходила при дыхании, толстым слоем осаживалась на рации, когда я говорил. Врач колол мне какие-то лекарства, благодаря которым я продолжал работать. Но… как робот какой-то.

Непонятно, на каком таком ресурсе мы все всё это выдержали. За две недели непрерывных боёв ни еды нормальной, ни отдыха. Днём в подвале костерок разожжём, сварим курицу какую-нибудь, потом бульон этот пьём. Ни сухпайки, ни тушёнку мы практически не ели. Не лезло в глотку. А до этого мы же ещё восемнадцать дней на горе своей поголодали. И перерыв-то между этими событиями был всего-то два-три дня.

Теперь уже можно, всё осмыслив, подвести итоги штурма Комсомольского. Вся операция была проведена безграмотно. А ведь была возможность блокировать село по-настоящему. Население уже было выведено из села, так что можно было бомбить и обстреливать сколько угодно. И только после этого уже штурмовать.

А штурмовали мы населенный пункт не теми силами, которые должны быть по всем правилам тактики. Нас должно было быть в четыре-пять раз больше, чем обороняющихся. Но нас было меньше, чем обороняющихся. Ведь только отборных бойцов Гелаева было шестьсот-восемьсот человек. А ещё местные ополченцы, который со всех окрестных сел пришли по его призыву.

Позиции у боевиков были очень хорошие: они находились выше нас, а мы шли снизу вверх. Стреляли они по нам с заранее подготовленных позиций из-за каждого угла. Мы начинаем движение вперёд, и рано или поздно они нас замечают. Когда они с одной огневой точки открывают огонь, а мы сосредотачиваем на ней свой огонь, то тут по нам ещё с двух-трёх точек по нам начинают стрелять и дают первой точке отойти. Кроме того, в первую неделю и мы, и боевики были вооружены приблизительно одинаково. На тех танках, которые были нам приданы, практически не было боеприпасов – по семь-восемь снарядов на танк Т-62. Танки Т-80 нам прислали только числа двенадцатого. Огнемёты «Шмель» появились примерно дней через десять боёв.

А если по уму, то надо было обойти Комсомольское со стороны села Алхазурово, выше которого стоял наш полк Министерства обороны, и с позиций полка давить боевиков с высот вниз. Я очень хорошо отношусь к бойцам спецназа Внутренних войск и очень плохо к командованию Внутренних войск, которое осуществляло общее руководство этой операцией. Я хоть и без высшего военного образования, но могу точно сказать, что так, как они вели боевые действия в Комсомольском, воевать нельзя. С одной стороны, не научились они в академиях тактике ведения боевых действий. А с другой стороны, желание нахрапом получить высокие награды и отчитаться вовремя было заметно невооружённым глазом. Не трусы были наши генералы. Но и не полководцы. Далеко не полководцы…

Конечно, оглядываясь назад, я понимаю, что командование наше очень спешило. Приближались выборы Президента. Поэтому операцию проводили, невзирая на людские потери. Операцией командовали около семи генералов. Общее командование сначала осуществлял генерал из Внутренних войск, из дивизии особого назначения «Дон-100». Потом командовал комендант Урус-Мартана, потом командующий Внутренними войсками генерал-полковник Лабунец, знакомый нам по Дагестану. Позже приехал командующий группировкой генерал Баранов. Но добрые слова я могу сказать только о генерале-лейтенанте Кладницком из МВД. Это был человек, который по-настоящему понимал, что там реально творится.

И ещё одно точно могу сказать – солдаты-срочники проявили себя геройски. Не видел я ни одного случая трусости. Это были трудяги. Но жалели их только взводные и другие офицеры такого уровня. А генералы их не жалели. У них была главная задача: чтобы их самих не вздрючили. И при случае, может быть, и высокую награду получить.

Но самый главный итог этой бездарной операции – Гелаев-«Ангел» со своей элитой всё-таки ушёл. Правда, понёс большие потери. Однако в основном погибли ополченцы, что подтягивались из окрестных сёл.

Потом везде стали говорить: «Мы разбили Гелаева». Но я не считаю, что мы его разбили. Над Гелаевым победы не было, раз он ушёл. А потери, которые мы понесли, были неоправданные. Вот если бы мы его уничтожили, то тогда эти потери можно было бы хоть как-то оправдать.

Сам я не был Александром Матросовым, в Комсомольском на амбразуру в бою не бросался. Но для себя тогда решил, что безрассудные приказы генеральские придётся и мне выполнять вместе со всеми. Идти вперёд нельзя, но надо, потому что есть приказ. Поэтому я шёл вперёд вместе с бойцами. Создалась такая ситуация, что по-другому я никак поступить не мог. Если сам не пойдёшь, а ребят пошлёшь, неправильный ты человек. А не пойдёшь вместе с ними вообще, всех трусами назовут. Прямо как в русской народной сказке: «Налево пойдёшь – пропадёшь, направо – погибнешь, прямо пойдёшь – себя и коня потеряешь». А идти надо…

Хотя с нашим генералом у меня отношения во время операции были жёсткие, доложил он руководству всё, как было. Что «Тайфун» шёл по самому опасному направлению вдоль реки Гойты, что дольше всех находился на позициях и понёс самые большие потери. Я считаю так: наш отряд действительно сражался геройски, а меня представили даже к званию Героя России за заслуги всего отряда.

Через неделю, двадцать шестого марта 2000 года, состоялись выборы Президента Российской Федерации. И жители села Комсомольского, которое мы «геройски» стёрли с лица земли, тоже голосуют в одной из школ Урус-Мартана. И нам, отряду «Тайфун», оказывают честь обеспечивать безопасность именно этого избирательного участка. Мы его заранее проверяем, с ночи выставляем охрану. Появляется глава администрации Комсомольского. Он был свидетелем того, как мы ни одного целого дома в селе не оставили, включая его собственный дом…

Я работу организовал, и поэтому мне оставалось только проверять, заезжая время от времени участок. Приезжаю к вечеру, чтобы забрать избирательную урну. Хотя поздно вечером передвигаться по Урус-Мартану было опасно, но на ночь оставлять урну и охранять её в участке было еще опасней. В соответствии со всеми демократическими процедурами опечатанную урну в сопровождении бронетранспортёра мы благополучно доставили в комендатуру.

А закончилось голосование тем, что мы с главой Комсомольского распили бутылку водки. Он говорит: «Я понимаю, что ничего личного в том, что произошло, не было. Вы – солдаты». Мы – ему: «Конечно, у нас никакой вражды к жителям нет. У нас враги – боевики».

Результат выборов по этому участку сразил всех наповал. Восемьдесят процентов голосов – за Путина, процентов десять – за Зюганова. И процента три – за чеченца Джебраилова. И могу свидетельствовать, что никаких признаков фальсификаций на частке не было. Так проголосовали главы чеченских родов Комсомольского. Вот такие вот расклады…