ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ.Православная Церковь не является каким-то чисто земным...
В сегодняшнем выпуске продолжаем отвечать на вопросы, которые присылают читатели. Вот письмо Любови:
«Добро вече, Юлия!
Может быть для нас, пытающихся изучить сербский, будет интересна тема » Особенности звательного падежа»?
Пыталась оформить имена сербов в обращении к ним в звательную форму. Но некоторые сказали, что их имя не изменяется при обращении к ним.
С уважением — Любовь»
А существует ли он?..
Чтобы ответить на вопрос Любови, для начала разберемся, что такое «звательный падеж» и почему зачастую при обучении сербскому языку знакомство с ним поверхностное, почему он вызывает столько вопросов и непонимания. Звательным падежом принято называть форму существительных (имен собственных или нарицательных), которая используется при прямом обращении к человеку или предмету:
Децо, идите овамо! — дети, идите сюда
Љубави моја, волим те! — Любовь моя, я тебя люблю
Даме и господо! — Дамы и господа!
Для начала необходимо заметить, что звательного падежа вообще не существует, т.е. существует особая форма слова, используемая для обращения к кому-либо или чему-либо, но она не является падежом.
Приведем цитату из Википедии , из которой это очевидно.
Паде́ж - категория слова (обычно имени), показывающая его синтаксическую роль в предложении и связывающая отдельные слова предложения. Падежами называют как функции слов в предложении, так и соотносимые с ними формы слов.
Возможно, эта цитата сложна для понимания, но я поясню: падежом является такая форма слова, которая служит синтаксической взаимосвязи слов в предложении. Например, мы говорим: «Покажи ребенка сестры». Существительное «ребенок» стоит в винительном падеже единственного числа, он синтаксически связан со словом «покажи», тип связи — управление (как мы помним из программы 6 класса средней школы). Существительное «сестра» стоит в родительном падеже, зависимо от слова «ребенок», тип связи — тоже управление. Слыша данные формы слов, мы способны понять логическую цепочку: кто-то должен показать ребенка (а не наоборот, ребенок будет кого-то показывать), ребенок принадлежит сестре (а не наоборот, сестра ребенку), и все это нам становится понятно по падежным окончаниям существительных. Мы можем поставить данные слова в другие падежи, и смысл кардинально поменяется: «Покажи сестру ребенку», «Покажи сестре ребенка», «Покажи сестру ребенка». Все формы слов связывают и обусловливают друг друга, они связаны синтаксически.
На этом фоне звательный «падеж» совершенно никак не участвует в синтаксической структуре предложения. Возьмем звательную форму имени «Петар — Петре». Если это имя используется в прочих падежах, оно имеет полноправную синтаксическую роль в предложении: «Дај књигу Петру», «Знаш ли ти Петра» и т.п. Но вот звательная форма существует как бы сама по себе, отдельно от всех остальных слов, ничего не меняет и ничего не прибавляет к структуре предложения: «Петре, где си био у среду?»
Звательные формы
Если следовать сербской грамматической традиции, то там выделяется звательный как падеж. Это так принято традиционно, можно сказать, что это спорный вопрос, но простых людей этот лингвистический спор, в общем-то, не касается, нам важно знать, как говорить, а не как это правильно называется.
Обладатели «Базы знаний» , о звательном падеже в ближайшее время планируется записать подробный урок с упражнениями, но основные правила перечислим здесь.
1. Существительные мужского рода приобретают в звательной форме в основном окончание -е:
брат — брате
син — сине
доктор — докторе
господин — господине
Если слово кончается на следующие звуки, то они переходят:
к, ц — ч: војник — војниче, ловац — ловче
г, з — ж: друг — друже, кнез — кнеже
х — ш: сиромах — сиромаше
2. Некоторые существительные мужского рода на мягкие и шипящие (включая все мужские фамилии на ић) и р приобретают окончание -у:
пријатељ — пријатељу
возач — возачу
господар — господару
Петровић — Петровићу!
3. Мужские имена на гласные -о, -е, некоторые иностранные имена и другие имена нарицательные не приобретают звательной формы:
4. Существительные женского рода на -ица имеют окончание -е:
Душица — Душице!
другарица — другарице!
госпођица — госпођице!
5. Имена собственные и нарицательные на -а чаще всего не имеют особой формы:
6. Некоторые имена собственные и нарицательные на -а приобретают окончание -о:
Нада — Надо!
Зора — Зоро!
Божа — Божо!
Пера — Перо!
деца — децо!
госпођа — госпођо!
7. Существительные среднего рода, прилагательные, существительные во множественном числе имеют звательную форму, равную именительному падежу:
моји пријатељи!
Звательный падеж в русском?
В русской грамматической традиции о звательном падеже или звательной форме не говорят, тем не менее, она существует (но уже не соответствует той старой форме, которая была в церковнославянском).
Звательная форма присутствует у существительных на -а, -я:
мама — мам!
тетя — теть!
Маша — Маш!
Это всем известные формы, просто никто их не классифицирует как звательный падеж. Заметьте кстати, как меняется тон, когда мы говорим: «Маша, …!» или «Маш, …!»
В заключение скажу, что звательная форма достаточно сложная и в ней много всяких исключений, нюансов, которые мы будем подробно разъяснять в уроке «Базы знаний». Кстати, здесь есть электронный генератор звательной формы http://vokativ.vokabular.org/primer/ (верный не в 100% случаев). Когда речь идет об имени человека, ошибиться довольно неприятно, поэтому рекомендую, если вы не уверены, как звучит имя в звательной форме, спросить об этом.
Нас в школе учили, что в русском языке существует 6 падежей. На днях узнал, что можно выделить ещё 4 падежа: звательный падеж (вокатив), местный падеж (локатив) и разделительный падеж (партитив), эготивный падеж (эготив)
Вот что пишет научный сайт Грамота.ру :
Звательный падеж (вокатив ), традиционный для славянских языков, является «названием предмета мысли (лица), к которому обращаются с речью». Будучи падежом, устанавливающим контакт между говорящим и воспринимающим речь, он реализует волю говорящего. Грамматическое значение звательного падежа реализуется в присущей ему особой синтаксической функции — обращения.
Звательный падеж традиционно рассматривается в системе падежной парадигмы имени существительного, однако, с одной стороны, вокатив не сигнализирует о наличии подчинительных синтаксических связей между словами, а употребляется независимо, обнаруживая свою «самодостаточность», с другой — он сам, как и именительный падеж, может обозначать логико-грамматический субъект действия.
В современном польском языке форму звательного падежа регулярно принимают не все имена существительные, а только единственного числа мужского и женского родов, причем преимущественно обозначающие лиц и животных: «Co, dziewczyno?» (J. Wittlin); «Dobranoc, mкїczyzno, Zbiegany za groszem jak mrуwka... Dobranoc, mуj chіopie... Dobranoc, niewiasto, Skіoс gіуwkк na miкkk№ poduszkк» (J. Przybora); «Krowo, krowo, daj mleka!» (B. Janowicz). Неодушевленные имена существительные приобретают вокативную форму только в художественно-поэтической речи: «O Polsko moja! Tyњ pierwsza њwiatu Otwarіa duchem tajemnic wrota» (J. Sіowacki). У имен существительных среднего рода и множественного числа форма звательного падежа совпадает с именительным.
Дискуссионным является вопрос о существовании звательного падежа в современном русском языке, в котором исконная форма не сохранилась, ее немногочисленные «осколки» мы можем найти лишь в некоторых словах: Боже, Господи и др. Традиционно лингвисты склонны говорить либо об отсутствии вокатива как особого падежа в грамматической системе современного русского языка, либо о его «интонационной форме», либо о новых, специфических звательных усеченных формах, появившихся в русской разговорной речи.
Однако достаточно ли возникшую языковую форму, так активно участвующую в оформлении речевого акта, квалифицировать только как «новую вокативную», не наделив ее при этом необходимым грамматическим статусом? Ведь «новые звательные формы», ограниченные в настоящее время разговорно-обиходной сферой, употребляются уже не один десяток лет с завидной регулярностью и в аналогичных контекстах. Они образуются от имен существительных мужского и женского рода лексико-семантической группы терминов родства и личных имен на -а // -я в им. п. при помощи нулевой флексии (мам!, пап!, теть!, дядь!, Ген!, Тань!): «Анютк, поди сюда, дело есть!» — крикнула она звонко. (И. Бунин); Мам, скажи, чтобы не одевала (В. Тендряков); Дядь Вась, смотри, как клюет! (разг.), то есть, кстати, в той же лексико-семантической группе имен существительных, что и польский вокатив. Регулярность воспроизводимых языковых форм дает все основания утверждать наличие в современном русском языке нового звательного падежа, о чем так недвусмысленно высказывались уже лингвисты.
Если более простым и понятным языком, то.
Звательную падежную форму (от латинского слова «vocativus») употребляют для того, чтобы идентифицировать объект, к которому использовано обращение. Как правило, это касается имен существительных. Следует отметить, что падежом такую форму называют условно, так как если говорить о грамматической семантике, то подобная форма вовсе не является падежом.
Эта падежная форма уходит своими корнями в индоевропейские языки. Звательным падежом пользовались в таких языках, например, как древнегреческий, латинский и даже санскрит. Позже в большинстве индоевропейских языков этот падеж перестал существовать, но некоторые языковые системы до сих пор сохранили такую падежную форму.
К этим языкам сегодня относятся: цыганский, ряд кельтских и балтийских языков, греческий и некоторые славянские. Если говорить о романской группе, то современному румынскому языку также присуща эта форма. Звательным падежом сегодня пользуются и люди, разговаривающие по-арабски, по-грузински и по-корейски.
В русском языке начало отмирания этой формы относится примерно к 11 веку, когда стало прослеживаться смешение звательного падежа с именительным. Позже такая форма еще встречалась, но использовалась она только при почтительном обращении к людям, имевшим высокий ранг. Подобное употребление было зафиксировано в 14-15 веках (в берестяных грамотах). Например: «Отче!», «Господине!», «Княже!» и т.д.
Из разговорной речи звательная форма ушла в середине 16 века. И лишь в церковном языке обращение подобного рода продолжало свое существование, например, «Владыко!»
Вплоть до 1918 года в русских грамматиках этот падеж был седьмым в списке падежей. В наши дни, если подобная устаревшая форма и сохранилась, то ее используют в качестве формы именительного падежа, например: «владыко Моисей читал молебен». Но некоторые выступают в защиту чистого русского языка и призывают полностью отказаться от архаичной формы.
Но вопреки всему устаревшая форма все еще продолжает существовать в некоторых архаизмах. Здесь речь идет об устойчивых фразеологических оборотах, в состав которых и входят такие архаизмы. В литературе звательную форму используют в некоторых случаях:
Для умышленной архаизации текста;
Для придания украинским героям произведений некой «украинизации»;
При использовании церковнославянских цитат в тексте.
Стоит отметить, что использование подобной падежной формы в церковном языке (следует учесть, что церковнославянский язык - это официально признанный язык, на котором ведутся службы в Русских Православных Церквях) на регулярной основе привело к тому, что помимо речи церковнослужителей, в речи верующих и прихожан все чаще можно услышать устаревшие формы звательного падежа. Такие формы также нередко появляются и в новых русских текстах религиозной тематики.
Было исследовано немало гимнографических текстов, из анализа которых следует, что употребление звательной падежной формы связывают с традиционными канонами при полном игнорировании грамматических норм. Более того, устаревшая звательная форма в некоторых случаях используется не только для имен собственных, но и для неодушевленных имен (нарицательных). Например: «обра́зе», «тепло́то», «мо́сте», «защи́то», «ка́мене».
Сегодня нередко к новому звательному падежу относят имена существительные, относящиеся к первому склонению и имеющие нулевое окончание. Например: «Кать», «Маш», «Петь», «мам», «дедуль» и т.д. Как мы видим, эти формы полностью совпадают с формами родительного падежа множественного числа. Но подобная тема все еще является предметом споров для языковедов, так как далеко не все желают выделять такую форму в отдельную категорию грамматики.
Недавно наткнулся на упоминание того факта, что в русском языке существует больше падежей, чем те шесть, которые мы проходили в школе. Стал копать дальше и, в общем, насчитал их целых тринадцать. Это позволило мне глубже прочувствовать суть понятий падеж и склонение, и ещё сильнее полюбить русский язык.
Про шесть официальных падежей мы более-менее «всё знаем», поэтому сразу напишу про то, что мне удалось накопать про другие семь: количественно-отделительный, лишительный, ждательный, местный, звательный, превратительный и счётный. Комментировать всё буду без ссылок на источники, потому, что я их уже совершенно не помню; всю эту информацию можно по крупицам собрать, подсовывая Яндексу названия падежей и обращая внимание на то, чтобы в находимых местах речь шла о русском языке. Во всех рассуждениях буду использовать собственное чувство языка, поэтому абсолютной правильности обещать не могу, но надеюсь, что кому-то всё это будет интересно. Буду очень рад компетентным комментариям или просто мнениям сочувствующих.
Количественно-отделительный падеж является разновидностью родительного, в том смысле, что он отвечает на его же вопросы и указывает на некоторые из его функций. Иногда его можно легко заменить родительным, но иногда это будет звучать коряво. Например, вам предложить чашку (кого? чего?) чая или (кого? чего?) чаю? Обратите внимание, что из классических шести падежей форма «чаю» подпадает под дательный падеж (кому? чему?), но здесь она отвечает на вопрос родительного (кого? чего?). Некоторые скажут, что форма «чаю» звучит как-то архаично, по-деревенски. Не уверен, что это правда; я бы скорее сказал «чаю», чем «чая», либо вообще бы переформулировал предложение так, чтобы использовать винительный падеж («Чай будете?»). Вот другой пример: «задать жару». По-деревенски? Пожалуй, нет. А вариант «задать жара» режет слух. Ещё примеры: «налить соку», «прибавить ходу».
Лишительный падеж используется вместе с отрицанием глагола во фразах вроде «не знать правды» (но «знать правду»), «не иметь права» (но «иметь право»). Нельзя сказать, что в варианте с отрицанием мы используем родительный падеж, потому, что в некоторых случаях слова остаются в форме винительного: «не водить машину» (а не машины), «не пить водку» (а не водки). Этот падеж возникает только в том случае, если мы считаем, что каждой функции существительного должен соответствовать какой-то один конкретный падеж. Тогда лишительный падеж - это такой падеж, формы которого могут соответствовать формам родительного или винительного. Иногда они взаимозаменяемы, но в некоторых случаях нам заметно удобнее использовать только один из двух вариантов, что говорит в пользу лишительного падежа. Например «ни шагу назад» (подразумевает «не делать») звучит намного более по-русски, чем «ни шага назад».
Ждательный падеж - явление довольно сложное. Ждать (бояться, остерегаться, стесняться) мы можем кого-то или чего-то, то есть, вроде бы, должны использовать родительный падеж с этими глаголами. Однако иногда этот родительный падеж вдруг принимает форму винительного. Например, мы ждём (кого? чего?) письма, но (кого? что?) маму. А наоборот - «ждать письмо» или «ждать мамы» - как-то не по-русски (особенно, второе). Конечно, если эти формы считать допустимыми, то никакого ждательного падежа нет, просто с глаголом ждать (и его собратьями) можно использовать и родительный, и винительный падежи. Однако если эти формы допустимыми не признавать (к чему я, лично, склоняюсь), то возникает ждательный падеж, который для некоторых слов совпадает с родительным, а для некоторых - с винительным. В этом случае нам нужен критерий того, как склонять данное слово.
Попытаемся понять разницу между выражениями «ждать письма» и «ждать маму». Когда мы ждём письма, мы не ожидаем от письма никакой активности. Мы ждём не само письмо , а именно письма , доставки письма, пришествия письма, то есть какого-то явления, связанного с его появлением в нашем почтовом ящике. Письмо здесь играет пассивную роль. Но когда мы ждём маму, мы ждём не «доставки мамы таксистом до места нашей встречи», а именно саму маму, рассчитывая, что она поспешит прийти вовремя (при этом вполне возможно, что она воспользуется такси). То есть получается, что если объект, выраженный существительным, может влиять на собственное появление, то мы его ждём в форме винительного падежа (он будет «виноват», если опоздает), а если объект сам по себе ничего сделать не может, то мы его ждём уже в форме родительного. Возможно, это связанно с концепцией одушевлённости? Вполне может быть, так случается; например, в винительном падеже тоже есть схожий эффект - для неодушевлённых предметов во втором склонении он совпадает с именительным («сесть на стул»).
Местный падеж - самый понятный из всех особых падежей. Он есть, он используется каждым из нас, его формы очевидны, заменить другими словами их нельзя, и поэтому очень странно, что он не входит в школьный список. У предложного падежа можно выделить две функции (их больше, но мы это проигнорируем): указание на объект речи и указание на место или время действия. Например, можно говорить о (ком? чём?) площади, и можно стоять на (ком? чём?) площади, думать о (ком? чём?) комнате и находиться в (ком? чём?) комнате. Первый случай называется «изъяснительным падежом», а второй - «местным». У площади и комнаты эти формы не зависят от функции. А вот, например, у носа, леса, снега, рая, года - зависят. Мы говорим о носе, но выходные у нас на носу; думаем о годе, но день рождения только раз в году. Гулять в лесе нельзя, можно только в лесу.
Самое забавное, что здесь падежом управляет не предлог, а именно смысл. То есть если мы придумаем конструкцию с предлогом «в», когда нахождение в соответствующем месте не будет иметься в виду, нам обязательно захочется воспользоваться изъяснительным, а не местным падежом. Например, «я знаю толк в лесе». Если сказать «я знаю толк в лесу», то сразу кажется, что ты знаешь толк только, когда находишься в лесу, и, к тому же, забыл сказать, в чём же именно ты знаешь толк.
Звательный падеж используется при обращении к объекту, выраженному существительным. В разных источниках приводятся две группы примеров. Одна группа включает краткие формы имён, используемые только при обращении (Вась, Коль, Петь, Лен, Оль) и ещё некоторые слова (мам, пап). Другая группа включает устаревшие (жено) или религиозные (боже, господи) формы обращений. Мне не нравится идея считать это падежом, поскольку мне не кажется, что полученное в результате слово вообще является именем существительным. Поэтому же, кстати, притяжательный падеж в русском языке не является падежом, так как слова «Васин» или «мамин» являются не существительными, а прилагательными. Но что за часть речи тогда «Оль»? Я где-то встречал мнение, что это междометие, и, пожалуй, я соглашусь с этим. Действительно, «Оль» отличается от «эй» лишь тем, что оно образовано от имени «Оля», но по сути является всего лишь возгласом, направленным на привлечение внимания.
Превратительный падеж (он же включительный) используется во фразах вроде «пошёл в космонавты» или «баллотировался в президенты». В школе нам говорили, что все падежи кроме именительного - косвенные, однако это упрощение; суть косвенности не совсем в этом. Слово ставится в один из косвенных падежей, когда оно не является подлежащим. В английском языке косвенный падеж только один, поэтому его иногда так и называют - «косвенный». Его формы отличаются от прямых только у нескольких слов (I/me, we/us, they/them и т. д.).
Если, анализируя фразу «он пошёл в космонавты», мы будет считать, что «космонавты» - это множественное число, то нам надо поставить это слово в винительный падеж, и получится, что «он пошёл в (кого? что?) космонавтов». Но так не говорят, говорят «он пошёл в космонавты». Однако это не именительный падеж по трём причинам: 1) перед «космонавтами» стоит предлог, которого не бывает у именительного падежа; 2) слово «космонавты» не является подлежащим, поэтому этот падеж должен быть косвенным; 3) слово «космонавты» в данном контексте не отвечает на вопросы именительного падежа (кто? что?) - не скажешь же «в кто он пошёл?», только «в кого он пошёл?». Следовательно, имеем превратительный падеж, который отвечает на вопросы винительного, но форма которого совпадает с формой именительного во множественном числе.
Счётный падеж возникает при использовании некоторых существительных с числительными. Например, мы говорим «в течение (кого? чего?) чáса», но «три (кого? чего?) часá, то есть используем не родительный, а особый, счётный падеж. В качестве другого примера называется существительное „шаг“ - якобы, „два шагá“. Но я бы, кажется, сказал „два шáга“, поэтому непонятно, насколько это корректный пример. Самостоятельную группу примеров составляют существительные, образованные от прилагательных. В счётном падеже они отвечают на вопросы прилагательных, от которых они произошли, причём во множественном числе. Например, „нет (кого? чего?) мастерской“, но „две (каких?) мастерских“. Обратим внимание, что использование множественного числа тут не оправдывается тем, что мастерских две, ведь когда у нас два стула мы говорим „два стула“, а не „два стульев“; множественное число мы используем лишь начиная с пяти.
Итого. Из всех этих хитрых падежей только местный и превратительный представляются мне полноценными. Ждательный тоже имеет некоторый смысл, поскольку ждать у моря „погоду“ мне не нравится. Количественно-отделительный и лишительный слишком скользкие и часто могут быть заменены родительным, поэтому их можно считать просто вариантами, предпочтительными в тех или иных случаях. Звательный я не готов считать падежом вообще, поскольку, как я уже сказал, мне не кажется, что „дядь“ - это существительное. Ну, а счётный, - чёрт его знает. Эффект с существительными, образованными от прилагательных, можно считать просто глюком языка, а пример с часом, вроде бы, только один.
Доктор филологических наук.
Все лекции цикла можно посмотреть .
Когда мы обращаемся к церковнославянскому материалу, часто нам справедливо кажется, что сложности, которые могут возникать у обращающегося к древнему тексту, связаны с пониманием грамматических явлений.
Естественно, грамматическая система древнего языка достаточно активно развивалась, и в современном языке грамматика во многом упростилась, по сравнению с древним периодом. Тем не менее остатки и фрагменты грамматической системы древности того же самого церковнославянского языка вполне могут быть найдены нами в материале современного языка.
Это касается таких интересных грамматических явлений, связанных с именной системой церковнославянского и русского языков, например с системой падежной или системой числа. Исторически, кроме известных нам шести падежей, существовал еще звательный падеж, или звательная форма, то есть падеж, который имел значение и выполнял функцию обращения к лицам или предметам. На самом деле, как только мы сопоставляем этот материал с современным языком, мы видим, что и в нем есть некая звательная форма, когда мы берем слова I склонения, отсекаем от них окончания и получаем форму типа: «мам», «пап», «Маш», «Саш». Это форма, которую мы используем для обращения, но в ней нет признака, который мы бы воспринимали как падежный, то есть особого окончания. Здесь просто отсечение окончания, и это не факт современного литературного языка, а факт язык разговорного. Тем не менее функционально это тоже обращение, правда, таким образом мы обращаемся только к лицу, а исторически можно было обращаться и к лицам, и к предметам. Но и тут мы тоже можем увидеть, что в современном языке представлены архаичные формы звательного падежа, которые иногда даже используются, но уже не как обращения, а междометия. Это традиционные примеры типа «Господи», «Боже», «Отче». Как вы помните, в известной сказке Пушкина приплывает рыбка и спрашивает: «Чего тебе надобно, старче?» Не «старик», а «старче», не «отец», а «отче», не «Бог», а «Боже» – наблюдается особое окончание «е», а в форме «Господи» – «Господь» окончание. Мы видим, что исторически эта звательная форма, или звательный падеж, имела определенное окончание, два из них совершенно отчетливо представлены в современенном языке: «Боже» и «Господи». Видимо, исторически это были разные склонения, поэтому у них разные окончания.
Если мы возьмем формы устойчивых выражений, например о человеке, который должен сначала обратить внимание на себя, решить собственную проблему, а потом заниматься решением проблем других, мы говорим «врачу, исцелися сам». Это выражение из Евангелия, которое Христос использует как выражение, уже тогда имевшее пословичный характер. «Врач» и «врачу» – мы видим, что есть еще одно окончание – «у». Если и современные слова «врач» и «Бог», и исторические – это одно склонение, но у них разные окончания, видимо, это значит, что внутри каждого склонения были какие-то свои особенности, которые вынуждали использовать разные окончания. Это было завязано на том, что у слов типа «Бог» твердые конечные согласные основы, а у «врач» – как раз мягкая, но это особая, смешанная, разновидность в церковнославянском. В любом случае мы видим, что разность окончания показывает, что внутри одного склонения тоже могли быть особые случаи и разновидности.
Если мы возьмем известную молитву «Богородице Дево, радуйся», то в словах «Богороди-це», «Де-во», «Мари-е» видим, как звательный падеж представлен в формах, которые в современном языке относятся к I склонению (на «а» женского, мужского рода), а в церковнославянской грамматике это II склонение. Мы можем пронаблюдать эти формы, и такое вниательное отношение может указать нам на древнюю картину в более широком ключе.
Форма двойственного числа – использование некой особой формы числа по отношению к двум лицам или предметам – также достаточно сохранилась в русском языке. Например, в форме «воочию», что буквально означает «в двух глазах», какое-то особое окончание «ию», тоже маркирующее какой-то фрагмент древней системы. Или случаи типа: «два глаза», «два раба» и т.д., где мы думаем, что это родительный падеж единственного числа, а исторически это и есть форма двойственного числа, которая просто была переосмыслена в языке, как конструкция с родительным падежом единственного существительного.
Когда мы обращаемся к древнему тексту, то наблюдаем, что какие-то явления и элементы вполне сохранились в современном языке, но при этом, может быть, подверглись некоему переосмыслению. Как мы видим, форма «два раба», какой была исторически, так и сейчас визуально не изменилась.
